Я так разозлилась из-за Оскара и Кахлы! Она никакая не размазня, она гораздо сильнее меня и…

«Ты не устал ещё слушать, как она тебя отвергает, рассказывая всему миру, что ты для неё ничего не значишь? «Это Оскар, он мой друг, а не парень!» Ну как – знакомо? Ты же слышал это сотни раз».

Я заметила, как рука Оскара дёргается, обмякает и теряет хватку. И даже в потрескивающем бледном свете, исходящем от электрического круга, было видно, как его щёки заливает румянец. Мне стало очень жаль, что это причиняет ему такую боль, но мне казалось, Кахла его совсем не отвергала…

Он посмотрел на меня.

Его стыдливый взгляд, преисполненный боли, пронзил меня, словно молния. Это я не должна была слышать издевательских слов Бравиты. Он хотел скрыть от меня – то, что она сейчас перед всеми обнажала.

Вот бы умереть на месте. Или хотя бы исчезнуть. Ведь это была правда. Каждый раз, когда кто-нибудь на что-нибудь намекал, я говорила эту фразу. Вновь и вновь. Он не мой парень! Я не хотела, чтобы его дразнили. Мне самой не нравилось, когда дразнили меня, но для мальчика это ещё неприятнее. Я так стремилась побыстрее остановить насмешки, что совсем не задумывалась над тем, что что-то могло измениться с тех пор, как мы в двухлетнем возрасте делились друг с другом ведёрками и лопатками в песочнице. Я даже не заметила, что сам он давно перестал говорить, что мы «просто друзья».

«Но ты ведь и сам можешь сообразить, – рычал беззвучный голос Бравиты. – На что ей маленький мальчик, который не может последовать за ней в дикий мир? Ты не колдун. А твой так называемый дикий друг просто бестолковый мелкий грызун, которого я могу убить, лишь пошевелив пальцем».

Оскар поднял взгляд. Его щёки всё ещё алели, а плечи подрагивали. Но в прищуренных глазах читалась непокорность.

– Так убей! – закричал он, даже не пытаясь придать этому крику хоть какую-то форму дикой песни. – Попробуй убей его! Но сначала тебе придётся уничтожить меня! А ты ведь не можешь, да? – Он посмотрел на всех нас. – Она не может до нас дотронуться, – произнёс он так спокойно, словно говорил о погоде или о том, что услышал по телевизору. – Пока мы удерживаем круг и он не рвётся, она может ранить нас словами и магией, мы можем чувствовать тепло и холод, смерть и боль. Но это всё иллюзия. Она пытается заставить нас сомневаться в себе, друг в друге, а особенно в Кларе. Но достать нас она сможет, только если мы поддадимся, только если ослабим хватку. Пока круг цел и силён, она нас и пальцем не тронет!

Никто отряхнула оперение и вновь отыскала в себе решительность. А Аркус расправил плечи.

– Клара, – сказал Оскар, – куда там нужно её отвести?

Я всё ещё различала в его взгляде боль. Хотела бы я сделать так, чтобы она исчезла, но я не знала, что мне сказать или что почувствовать. Он был моим другом Оскаром, и как друга я любила его больше всего на свете. С течением времени я даже смирилась с тем, что он, возможно, будет парнем Кахлы. Просто я никогда и представить не могла, что он, может, больше хочет быть моим парнем.

Любила ли я его так, как «невеста жениха»? В этом я не могла разобраться.

И тут где-то сзади я услышала шаги.

– Мама?

Это оказалась Лия. Я повернулась вполоборота, и между рук замерцали искры.

Лия уставилась на Бравиту, которая внезапно перестала походить на моего папу и сделалась копией… пиявочной ведьмы Пии, с мольбой глядящей на свою дочь.

– Лия, – пропела она голосом, излучающим материнскую любовь и одновременно издающим звуки дикой песни. – Ты вернулась!

Лия никого больше не видела:

– Мама, мне… так жаль! Я не знала, что ты подумаешь… Мама, я не умерла! Мне просто нужно было… найти свой собственный путь в жизни.

– Я прекрасно всё понимаю, – пропела «Пия», распахнув объятия.

– Нет, – сказала я, отпуская одну руку, чтобы остановить Лию, и тем самым разрывая круг, но было уже поздно. Она уже шагнула на линию огня, как будто её не заметила. Прямо между Оскаром и мной. Пламя замерцало и погасло.

Бравита ждала именно этого.

С ликующим криком, звучавшим как дикая песня, она прыгнула вперёд и пробилась прямо внутрь Лии.

Лия закричала. Мощь дикой песни подбросила её на несколько метров вверх, словно её сбила машина, а голова, руки и ноги болтались как у тряпичной куклы, которую кто-то скинул с высокого откоса. Крик внезапно смолк, она вся обмякла и, будто ватная, устремилась к земле – смотреть на это было просто жутко.

Круг разорвался, и Бравита оказалась на свободе.

Может, Оскар и был прав в том, что до этого она и пальцем нас не могла тронуть, но теперь очень даже могла. Она направила заряд дикой мощи в сторону Оскара и Валианта, и я поняла: если он попадёт в цель, малышу Валианту конец – и Оскару наверняка тоже. Я бросилась вперёд, загораживая путь, как какой-нибудь телохранитель, защищающий кинозвезду, и выпущенный заряд попал мне прямо в грудь.

Сердце остановилось.

Я не могла двигаться. Я по-прежнему стояла на ногах, но только потому что у меня не осталось сил, чтобы упасть. Голодная и алчная сила Бравиты пронзила меня и выжгла всё, что встретилось ей на пути. Вены опалились. Нервные окончания вспыхнули и сгорели дотла. Мышцы судорожно задрожали, а потом застыли в оцепенелой мучительной бесконечности.

Всё странным образом замедлилось и затихло. Я по-прежнему видела, но не слышала – по крайней мере, ничего, кроме потрескивающего шума в ушах, напоминающего огонь в очаге. Пахло горелым, словно на гриле передержали мясо, и я боялась, что это от меня.

Я увидела, как рот Оскара распахивается в крике, как Никто бешено машет крыльями в облаке выпавших перьев и летит на Бравиту в безнадёжной, обречённой на смерть попытке атаки.

Я не хотела, чтобы они жертвовали собой. Я не хотела, чтобы ещё кто-то погиб.

Мне даже не нужно было тянутся за Бравитой – она уже направлялась ко мне. «Вряд ли она сможет использовать моё разбитое обгорелое тело», – подумала я. Оно не годится даже в качестве пищи. В нём осталось так мало жизни, что даже комар бы не насытился. Либо ею движет жажда мести, либо она пытается украсть немного дикой силы, которая ещё во мне осталась…

И если сила осталась, то я отлично знаю, на что её употребить.

Вокруг внезапно сомкнулся туман диких троп. Струи тумана кружились, словно вихревые потоки, а потом захватили и нас. Прошло всего несколько секунд, но, когда торнадо диких троп нас выкинул, мы оказались очень далеко от дома тёти Исы и ещё дальше от мира живых людей.

Боль резко прекратилась. И сердце больше не билось. Но я снова могла двигаться. Я взглянула по сторонам и тут же поняла, где я – где все мы.

Мы перешли через первый мост и теперь находились в долине Тлена.

Это было сухое холодное место. Здесь ничего не могло расти и никто не мог долго существовать. Не было ни солнца, ни дождя. Над нами светили холодные звезды, но они не давали никакой надежды. С каждым движением похожая на пепел серая пыль взвилась вверх и оседала на одежде, коже, забивалась в нос и рот.