После похорон отец Анны зайдет к ней, чтобы забрать ее пожитки. «Мирна, надеюсь, ты не возражаешь. Она была моей единственной дочерью… Это так тяжело. И ты была права, когда сказала, что Анна многого добилась в жизни. Почему мне понадобилось столько времени, чтобы понять это?»

— Не говорите глупости, — скажет Мирна. — Человеку необходимо страдать. Хотя иногда я думаю: а не лучше ли умереть. По крайней мере, смерть положит конец страху перед смертью.

Эта мысль покажется Дону любопытной.

— Вообще-то это будет темой моей диссертации, — сообщит Мирна.

— Серьезно?

Мирна станет для Дона той дочерью, о которой он всю жизнь мечтал. Ну что же, Мирна всегда была умницей. Анна будет жить ее жизнью, гордиться наградами Мирны, ее публикациями и диссертацией, которую та защитит. Однажды Дон скажет:

— Разве это не ирония судьбы? Если бы Анна не умерла… — Он не сможет договорить.

— Знаю, — скажет Мирна. — Я бы не вернулась в университет.

— А я бы никогда не решился выдвинуть свою кандидатуру.

— А я бы не получила ученую степень.

— А я бы не стал членом парламента.

— Мы были бы просто Мирна и Дон.

— Мы были бы никем.

— Такими, как она.

Что же касается Ру, то она будет в том блаженном, ужасном состоянии беременности, когда все ее мысли сводятся к тому, что внутри нее растет новая жизнь. Она прочитает в руководстве для будущих матерей, что беременным женщинам следует избегать мягких сыров, моллюсков и похорон. «Не переживай, что ты не сможешь прийти на похороны, — скажет ей Барбара. — Если бы Анна была жива, она бы не захотела, чтобы ты пришла. В твоем-то положении».

«Нет, я бы очень хотела», — подумала Анна и успокоила себя тем, что, по крайней мере, ее мать действительно будет горевать. Но всего лишь месяц или до межсезонной распродажи в «Фенвиксе». А затем она опять вернется к «нормальной» жизни — именно так Барбара называла свою жизнь. К жизни с Доном, но отдельно от него.

Да, конечно, все вернутся к своим повседневным заботам. Ру и Уоррен найдут своим детям другую крестную мать. Том поможет Джастин с завтрашней комиссией. Он женится на Мирне, и та поймет, что жизнь намного легче без Анны. Ведь у них постоянно случались перебранки по разным пустякам: опять Мирна повсюду развесила сушиться свои серые трусы, опять Анна оставила в раковине засохшие пятна зубной пасты.

Анна никогда не осознавала, насколько она нелюбима. «Кажется, без меня жизнь станет куда спокойней», — подумала она, когда поезд подъехал к станции Свисс-Коттедж

Анна потеряла Сильвию, у которой был псориаз. Сильвия должна была быть на первой линии, но на ней оказалась Егория. А у Глории была точно такая же проблема, как и у всех звонящих на передачу по четвергам, когда обсуждалась тема «Вы предпочитаете давать или брать?».

— Нам больше не нужны звонки от «дающих». Избавься от Глории! — прокричал Майк, словно биржевой брокер. — Избавься от нее. Верни назад Сильвию!

У Сильвии сексуальная проблема, сказал Майк. И не только потому, что ее кожа обезображена псориазом («отлично — прямо как из фильма ужасов»), — Сильвия человек, который только и делает, что берет. Люди все время ей «дают»: советуют, сочувствуют, натирают ей спину специальными мазями, рекомендуют определенные лосьоны, заботятся о ней.

— Она все еще где-то в системе, — спокойно сказал директор студии Тодд, теребя свои пуговицы.

— Сильвия, мы очень хотели бы тебя услышать! — сказала Пэмми, повысив голос и наклонившись еще ближе к микрофону, как будто Сильвия могла прятаться внутри него. — Извини, дорогая, но, кажется, мы тебя потеряли. У нас на телефоне новый оператор, у которого есть кое-какие проблемы — он не может уследить за всеми звонками.

— Ничего страшного. Пэмми, может, перейдем к Глории?

— Хороший совет, Шон. Глория?

— Да, здравствуйте! — послышался сварливый старческий голос. — Я уже в эфире?

— Совершенно верно, дорогая.

— Просто я слишком долго прождала на линии, и ваш аналитик сказал, что…

— Оператор, — поправила ее Пэмми.

— Можно мне договорить?

— Конечно, дорогая, — сказала Пэмми, отправляя при этом сообщение Анне: «Нашла Сильвию».

— Телефонистка сказала, что на мой звонок ответят очень скоро.

— Ну, хорошо. Глория, чем мы можем тебе помочь? — спросила Пэмми, на сей раз не утруждаясь поправить наименование должности Анны.

— Меня заинтересовала тема вашей передачи.

— Мы очень рады. — Словам Пэмми недоставало искренности.

— Мне кажется, у меня есть склонность давать, даже слишком много давать.

— Не хочешь ли рассказать нам, как именно?

— Ну, я работаю в больнице для безнадежных пациентов, а по вечерам занимаюсь благотворительностью — участвую в «забавных забегах», сидячих забастовках, лотереях, благотворительных ужинах в помощь странам третьего мира и всякое такое.

— Какое бурное веселье! Замечательно.

— Чаще всего это совсем не веселье.

— Понятно. Могу себе представить, — успокоительно прожурчала Пэмми и послала Анне очередное сообщение: «Так ты нашла Сильвию? (ПЛ)».

— Просто это уже слишком, — резко сказала Глория.

— Ты считаешь, что ты слишком много на себя берешь, верно, моя дорогая? — спросила Пэмми так, словно она обращалась к совсем маленькому ребенку, который собирается спрыгнуть с очень высокого здания.

— Не в этом дело. Сколько бы я ни давала, люди просят от меня все больше и больше.

— Понятно. Честно говоря, это похоже на проблему общения. Верно, Шон?

— Да, во многих отношениях… — начал Шон, а Анна снова получила сообщение: «ТЫ НАШЛА СИЛЬВИЮ? (ПЛ)».

— Я хочу сказать, что мы все это понимаем. И все дело в том, дорогуша, что тебе нужно сказать людям: «Я не корзина, я не могу всех вас вместить».

— Но…

— Глория, тебе нельзя жить так и дальше. Иначе люди сядут тебе на шею. Если ты разгуливаешь по улице, как человек-реклама со щитами спереди и сзади, и кричишь о своей готовности на любые услуги, то люди начнут к тебе относиться как к ходячей рекламе, верно? Я права?

— Ну…

— Так почему бы тебе не сказать «нет» этим людям?

— Но мне действительно нравится заниматься всем этим.

— Глория, если ты светофор, у которого всегда горит только зеленый свет, то люди направятся прямиком к тебе, чтобы использовать тебя. Ты должна научиться говорить людям «стоп». Иногда. А иначе ты подаешь людям неверные сигналы.

— Но…