— Когда ты планируешь? — проглотил оскорбление Рустам. Ну да, он сейчас не в том положении, чтоб условия выставлять и обижаться.

— Послезавтра, пожалуй. И, кстати, вопрос с калымом будет пересмотрен… В связи с вновь вскрывшимися обстоятельствами.

Понаблюдал, как краски пропадают с лица Рустама, как он открывает рот, собираясь возразить, и перебил все на корню:

— И да, думаю, что Саюмов тоже может об этом задуматься… На твоем месте, я бы не упирался…

После чего развернулся и пошел к Рашидику, за время нашего разговора успевшему разгрести все то дерьмо, что мы тут наворотили и теперь спокойно ожидавшему меня у машины.

Мы давно не виделись, и сейчас планов было множество.

Остаток ночи мы провели с Рашидиком, мирно разговаривая и вспоминая старые добрые…

Утром я дал задание службе безопасности дополнительно выяснить все обстоятельства жизни моей невесты в Европе, вплоть до личных предпочтений в одежде и еде.

Задумался, прочему я раньше этим не озаботился?

Даже странно.

Женитьба гипотетически висела надо мной много лет, была чем-то нормально-неизбежным.

И никогда в голову не приходило подробнее узнать хоть что-то о своей будущей жене…

До этой ночи.

И вот теперь моя недальновидность больно ударила по мне.

Стоило много раз подумать, нужна ли мне такая жена? Гуляющая по ночным клубам, ведущая свободный образ жизни…

Я закрывал глаза, вспоминая ее, танцующую в лучах стробоскопа, ее длинные русалочьи волосы. Свободно колышущиеся по спине, лучистые глаза, как у пэри из древних сказок…

Она мне точно нужна.

Но вот в каком качестве?

Это вопрос…

Всем вопросам вопрос.

И в ближайшее время я его собирался решить…

Я усмехаюсь, мягко поглаживаю нежную щеку доверчиво прильнувшей ко мне жены…

То, что она оказалась невинной, на самом деле, практически не было сюрпризом.

Все-таки, я довольно много женщин повидал на своем веку и умею отличить опытную от неопытной.

И, еще в первый наш раз, когда трогал ее, целовал, против ее воли зажигая в ней желание, стало понятно, что этот сладкий плод Наира пробует впервые. Ну, или она настолько хорошая актриса, что ее не грех и в жены взять.

Не скажу, что доволен своим поведением с ней.

Все же, я пытался вычислить ее реакции, понять, насколько она будет послушной, насколько она готова подчиняться, прогибаться…

Мне бы не хотелось, чтоб она меня боялась. Мне хотелось, чтоб она меня желала, хотя бы в половину так, как я ее желаю.

Я был доволен ее реакцией.

За внешностью невинной малышки таилась настоящая горная львица, страстная, яркая, острая на язык даже, стойко пытающаяся защитить себя…

Это никак не вязалось с образом распутной девушки, который мне нарисовал ее братец.

Опытная в любовных утехах женщина так себя не ведет. Она четко знает, где ее главное оружие, и умело использует его.

А Наира билась за себя, как львица. И не ее вина, что я победил. Я, все же, умелее в этих вопросах…

И забавно, что, мозгом понимая, что Рустам мне соврал зачем-то про свою двоюродную сестренку, я все же в глубине души опасался… Что он окажется прав.

Осознание, что моя, уже моя Наира была с кем-то, давило и выбешивало. Заставляло делать глупости, чтоб в очередной раз убедиться в своей неправоте…

Я разрывался на части, все думал и думал о ней…

И, наверно, в конце концов, не выдержал бы и проверил, не дожидаясь ее согласия…

Но тут случилось это.

Мы попали в ловушку, вдвоем. И появилось время узнать друг друга такими, какими мы были на самом деле… Появилось время для нас.

И я его использовал.

Наверно, сейчас нет на свете более счастливого человека, чем я.

Единственное, чего не хватает — это того, чтоб нас уже вытащили из этого каменного мешка поскорее!

А то моя жена пугается.

Азат. Жена

— Я уснула, ох…

Она шевелится неловко, пытаясь привстать, опирается о мою грудь. Я не дергаюсь, смотрю в сонные глаза, в которых постепенно появляется осмысленное выражение.

Наира оглядывается, затем переводит взгляд на свои ладони, лежащие на моей груди, быстро и остренько косится на меня и смущенно прикусывает губку. Наверняка, она еще и вспыхивает нежнейшим румянцем, моя невинная жена, но здесь полумрак, и я этого не вижу.

— Полежи еще, — шепчу ей тихо, — нам некуда торопиться…

— Но тебе, наверно, тяжело… И вообще…

— Вообще, тут твое самое место, жена. На моей груди, рядом с сердцем.

Наира удивленно распахивает ресницы и, кажется, еще сильнее краснеет.

Мне до того нравится ее поведение, до того радостно становится, что не ошибся я в ней, что в самом деле получил нежную, невинную, красивую женщину, только мою, навсегда мою, что я притягиваю ее к себе, заставляю опять упасть на грудь и нахожу губами мягкие дрожащие губки.

И целую, глубоко, жадно, не позволяя отстраниться.

А Наира пытается, да.

Смущенно стонет, упирается в меня ладонями, стараясь оттолкнуть.

Я перехватываю ее запястья одной рукой, прижимаю к себе сильнее, а второй рукой скольжу вниз, туда, где мне так хочется сейчас быть, полностью. Еще раз почувствовать, что она — совсем моя. Только моя.

Но, едва я, задрав платье, дотрагиваюсь до голой кожи, Наира вздрагивает сильнее, стонет отчаянно мне в губы и дико рвется из моих рук.

Освобождаю рот, чтоб могла объяснить свое поведение.

— Не надо, не надо, — лихорадочно шепчет она, и щеки ее становятся настолько красными, что я это вижу даже в неверном свете свечи. — Не надо, пожалуйста…

— Почему? — шепчу я, — тебе не понравилось? Больно было?

— Да, — помедлив, отвечает Наира, — очень-очень… И сейчас все… Ноет. И неприятно…

Я торможу, машинально поглаживая дорвавшейся рукой по округлой попке. Ужасно хочется продолжить. Ужасно.

Но да, моя жена права. Наверняка, ей было плохо и больно. И надо подождать. Конечно, я мог бы наплевать на ее боль и взять то, что по праву теперь раз и навсегда принадлежит мне, но… Но где гарантия, что тогда наш робкий мир, едва-едва установившийся, не разрушится?

Я уже достаточно поиграл с ней до этого, когда считал развратной женщиной, знающей толк в этом деле. И неплохо поиграл потом, когда уже понял, что она — не такая. Понял, но не проверил, а, значит, не поверил до конца.