— Знаешь, ее можно понять…

— Да, я понимаю, — снова перебил он Ксюшу. — Мальчики.

— Честно скажу, я не люблю Стаса, он меня тоже, но детей не выбросишь из жизни. Слушай, Боря, неизвестно, чем эта история закончится, может быть, в твою пользу. Все очень неопределенно, очень. Пока нам нужно вычислить, кто эти ублюдки, которые шантажируют ее и грохнули беднягу ювелира.

— Шутишь? Это практически невозможно.

Зато Михаил иначе воспринял данность, отмахнувшись от друга, он вступил в диалог, обратившись исключительно к Ксюше:

— А что! Частные расследования некоторые проводят успешней правоохранительных органов, почему бы нам не попробовать? Какие будут предложения? Я готов.

Поскольку Боря — один большой пессимизм и скептицизм, что не делает ему чести, Ксюша повернулась корпусом к его другу и поделилась планом:

— Майку надо взять под наблюдение, только чтоб она не заметила. Эти уроды знают о каждом ее шаге, значит, следят за ней, так?

— Так, — утвердительно кивнул Михаил.

— Нам надо понять, кто за ней следит.

— Разумно. Я возьму отпуск, машина у меня есть.

— С завтрашнего дня заступаешь на дежурство.

— Ага, — с готовностью кивнул Михаил.

Кивает, как китайский болванчик, — на все согласен! И чертики в глазах прыгают — что бы это значило? Ксюша, абсолютно не зная Михаила, заподозрила его в неискренности, сдвинула брови и:

— Не поняла, ты дурака валяешь?

— Как ты могла подумать!

И возмущение у него какое-то стремное. Ксюша поднялась:

— Ладно, завтра посмотрим, на что ты способен.

— На все! — подскочил Миша. — А ты будешь со мной… да?

— Обязательно. Я должна держать все на контроле. А ты, Боря?..

К этому времени тот отошел к балкону, так сказать, демонстративно удалился от обсуждения плана действий, не веря в успех. Дверь балкона была открытой, Борис стоял в проеме, смотрел на дерево, не повернувшись к заговорщикам, мрачно сказал:

— А я не могу, у меня куча работы перед отъездом, но есть предложение. Чтобы не подвергать Майю опасности, я с удовольствием спрячу ее у себя. А что! Квартиру мне подбирал Мишка, а не я, значит, о ней никто не знает, следовательно, искать ее здесь не станут. Майе у меня будет безопасно и хорошо, я обещаю.

— Еще один… шутник, — фыркнула Ксюша. — Ладно. А что насчет снимков, какие у тебя соображения, как и кто их получил?

— Ты их видела!

Ух, как он пыхнул! Повернулся к ней, кулаки сжал, желваки на скулах задвигались, из глаз искры полетели прямо в Ксюшу — странно, что она не загорелась.

— Один, — соврала она, не моргнув глазом. — Но и его хватит, чтобы Стаса довести до белого каления.

— Знаешь, мне иногда хочется его довести, — признался Борис.

— Не надо!

— Сам знаю, что не надо.

Остыл, ну и славно. В сущности, только в данную минуту Ксюша рассмотрела его и поняла, почему у Майки снесло крышу. Да-да, не обижен природой, но разве это главное? У Бори есть более ценное качество: смотришь ему в глаза и веришь, даже не задумываясь, что он может обмануть. Веришь, что Боря надежный, не продаст, не предаст, а изнутри льется, как нынче модно говорить, мужская харизма. Просто зомбирующий агрегат какой-то!

— Так что насчет снимков? — еще раз спросила она.

— Сделаны из окон, расположенных не выше второго этажа, и в летнее время, то есть тогда, когда окна были открыты. Я проверял два номера — специально ездил в «Планиду». Один снимок сделан за городом, остальные — не помню, где именно мы были.

— Боря, назначь Майе свидание в ближайшее время, м?

— Назначу. Если она придет…

— Придет, придет, — заверила Ксюша, впервые за вечер улыбнувшись, потому что вспомнила личико Майи, когда та слушает голос своего ненаглядного Бореньки по телефону. — Я поехала, мне еще через весь город тащиться.

— Я отвезу тебя! — вызвался Михаил, следом спохватился, что вообще-то нужно разрешения спросить, согласна ли она на услугу: — Можно?

Снисходительно кивнув, Ксюша прошествовала в прихожую, Мишка кинулся за ней, удивив Бориса прыткостью. Вскоре хлопнула входная дверь. Ушли.

Это самое противное время — когда Борис остается один, а за бугром будет в тысячу раз хуже, он заранее это знал, чувствовал. Получив приглашение, радовался как мальчишка, приехал домой… засомневался. Там не будет ни Майки, ни Мишки, ни родителей, которых очень любит, даже бешеная Ксюша и та успела занять маленькую нишу в его жизни. Да и работа у него любимая, коллеги классные, они по факту — друзья, не такие, как Мишка, но все равно свои. Просто шеф старый пень без заточенных мозгов — беда прямо. В такие минуты вакуума он взвешивает: стоит ли ехать? И в такие моменты Борис берется за телефон:

— Это я.

— Слышу, — ответила Майя.

— Как прошел праздник?

— Обычная пьянка.

— Встретимся?

— Конечно. Но не завтра, ладно? Послезавтра.

— Долго ждать, но я дождусь.

Завтра… Завтра… Слово тяжелое. Стоило мысленно его произнести, оно сдавливало голову, да с такой силой, что в глазах темнело. С этим словом Майя легла в постель, с ним позавтракала и целый день с ним провела на работе…

Однако писем, звонков или других знаков не поступило. Странно? Нет. Майя уже ничему не удивлялась, она предвидела, что ей готовят удар и натягивают нервы, чтоб они у нее в определенный момент лопнули.

Настало еще одно «завтра»! На работе Майя пробыла недолго, приехала домой раньше обычного, точнее, в три часа дня, у нее ведь ненормированный день: бывает, рабочее время длится двенадцать-пятнадцать часов, бывает — три, а иногда и дополнение к выходному выдается, то есть пустой день. Это золотое время — когда никого нет дома и можно попросту поваляться на диване, поспать под телик. Она успела переодеться в домашний брючный костюм, как вдруг звонок. Майя сняла трубку домофона, спросила, кто пожаловал, придирчиво рассматривая на мониторе молодого человека в форменной одежде — куртке и кепке.

— Доставка, — ответил он. — Для Майи Смолиной посылка.

В данных обстоятельствах курьера воспримешь нанятым ассасином, а попросту убийцей с револьвером в кармане. И что она? Майя дошла до той стадии, когда потенциальный убийца может стать разрешением всех проблем разом. «Ай, будь что будет», — решила она и впустила юношу, потом открыла дверь квартиры. Молодой человек не стал заходить в прихожую, передал ей довольно большой, примерно полтора метра на метр, естественно прямоугольный, упакованный в оберточную бумагу плоский предмет и попросил расписаться в его блокноте, что она получила доставку. Все, он ушел.