что для моих целей это оружие не подходит. Точнее, не подходит сам рабочий механизм. Начал изобретать другие механические метатели. Классический скорпион с его торсионами не подходил, их заряжать ещё сложнее, сам механизм не подходит. Переделал торсионы, развёл их шире, чтобы требовался меньший угол изгиба. Механизм сразу потерял силу натяжения, превратившись в детскую игрушку.

Катапульта на основе сжатого воздуха? Нет ёмкости для создания давления достаточно мощности, чтобы делать больше одного выстрела.

Так ничего и не придумав, поднялся на крышу своей башни, чтобы просто постоять и посмотреть вдаль. Ко мне в компанию выперся Бальмонт.

— Арантир, — старик тяжело вздохнул, ступеньки нелегко ему дались. — Хотел поговорить с тобой наедине.

Киваю:

— Давай, мы наедине и у меня есть время поговорить.

Старик присел на оставленное здесь зачем-то кресло. Вроде мы когда-то играли здесь в шахматы с остроухой. Стол унесли, только вот кресло и осталось.

— Ты когда-нибудь научишься придворному этикету? — спросил Бальмонт.

Пожимаю плечами:

— Вряд ли. А нужно?

Казначей задумчиво почесал подбородок.

— Не скажу, что сильно, но порой за тебя бывает стыдно.

— Поясни, — прошу заинтересованно.

Бальмонт вздохнул, собираясь с мыслями.

— Тот герцог, что приезжал к тебе на аудиенцию.

— Бенинг?

— Именно, — кивнул старик. — Если он именно такой благородный простофиля, каким хочет казаться, то ничего страшного. Бенинг прямо и без обиняков обозначил свою позицию. Однако если он хитрозадая сволочь, какими является половина дворянства королевства, то он иносказательно назвал тебя грязью с сапог.

Я задумался.

— Это когда?

— Да когда сказал, что готов говорить с кем угодно, хоть с кучей лошадиного навоза.

Уже с большим вниманием к деталям я ещё прокрутил в голове разговор, отрицательно покачав головой.

— Не, мой умный друг, герцог сказал именно то, что сказал. Если задумываться над скрытыми смыслами, то слова Бенинга можно интерпретировать и иначе: будь ты хоть сто раз сыном самого короля, недостойно себя ведёшь — в моих глазах ты хуже кучи лошадиного навоза. Понял?

Бальмонт хмыкнул:

— Так-то оно так…

— Или, если принять, что ты прав, и герцог хотел меня унизить, получается, он пришёл просить помощи у кучи конского навоза, ибо сам не может справиться. И он это в присутствии свидетелей произнёс, хочу заметить.

Старик вздохнул.

— Речь высокородных тем и хороша, что в неё можно много смыслов вложить.

Я хлопнул ладонью по лицу.

— Нет, Бальмонт. Речь высокородных ничем не отличается от обычной. Только этим заняться нечем, вот и придумывают тысячу вариантов оскорблений, и чтобы всегда можно было отнекиваться, мол меня неправильно поняли.

Казначей признал и такую трактовку, покивав с задумчивым видом.

— Не придавай словам, что были сказаны, значения большего, чем они несут.

Бальмонт заглянул мне в глаза.

— Тогда чему верить? Каким словам?

— Тем, что написаны на бумаге, и чтобы внизу стояла подпись, — пожимаю плечами. — Тогда можно говорить о каких-то гарантиях. И то не всегда.

Взгляд старика стал тяжелее.

— Так что же ты, Арантир, не спросил у этого герцога, чем он тебе отплатит за услугу?

Я несколько секунд смотрел на Бальмонта, удивляясь. Старик действительно не понимал, что я сделал и почему. И я рассмеялся.

— Ох, всё время забываю, что вы, смертные, думаете другими категориями. Бальмонт, друг мой. Да нужен мне этот герцог, как телеге пятое колесо! Понятное дело, что я что-нибудь спрошу, если мне будет надобность. Но ты главного не понимаешь. Мои солдаты должны подойти к крепости скрытно. Они идут только по ночам, через леса и болота, лишь бы подальше от живых. А когда дойдут, это будет выглядеть так.

Я хлопаю в ладоши.

— Вот вечер, крепость стоит, всё хорошо. Проходит ночь, а наутро внутри кладбище. Понимаешь, Бальмонт? Если Бенинг попытается сделать вид, что знать меня не знает, я всего лишь намекну: с его домом может произойти то же самое. И пусть хоть кто-нибудь мне скажет, что я не прав.

Бальмонт икнул, в глазах его появилось осознание.

— По большому счёту мне плевать с этой башни и на Бенинга, и на Льюиса, и даже на Чезаре с его церковью. Дадут мне дворянство — отлично! Я этим воспользуюсь. Не дадут — найду другой способ. У меня вечность впереди! Через сто лет не будет ни Бенинга, ни Льюиса, ни даже их детей. А я буду дальше, шаг за шагом, раскидывать свою сеть.

Отмахиваюсь.

— Бенинг всё равно бы достал этого Льюиса. Если впряглась церковь, способ найдут. А мне нужно проверить в бою своих солдат. Я уже получил то, что хотел. А заплатят мне за эту услугу или нет — дело сугубо второстепенное. Только вот крепость я очищу, после чего все заинтересованные лица будут знать, что это я. Но не будут иметь возможности это доказать! Пусть надо мной смеются, сколько хотят. Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним. И угадай, кто это будет, учитывая моё бессмертие?

Старик задумался, криво улыбнулся.

— Иронично.

Киваю:

— А я о чём? Мышка подползла к кошке и попросила прищемить хвост своей товарке. Кошка прищемила. И сколько бы мышка ни пыхтела и ни раздувалась от гордости, что обхитрила глупую кошку, мышка всё равно остаётся мышкой, кормом в глазах кошки.

Глава 26

Крепость спала. Ночь, тишина, ни одного источника света. Немногочисленные стражники дремали во внутренних помещениях башен. Ворота закрыты, хотя мост надо рвом опущен.

А почему бы и нет? Войны нет, а высокие стены и ров с водой является вполне надёжной защитой от, например, воров. Для живого человека взобраться на эти стены задача не невыполнимая, но требующая изрядных навыков, подготовки, а ещё удачи. Да, очень много удачи. Нападение ночью без использования источников света возможно, но снова сопряжено с целой кучей проблем и сложностей. А магов под рукой нет, как известно.

Поэтому сейчас крепость казалась мне совершенно беззащитной, каковой, надо полагать, и являлась. Просто заходи и бери.

Личи вполне успешно провели небольшую армию через леса и прочие малонаселённые места. Двум залётным браконьерам не повезло найти залёгших на дневную стоянку скелетов, земля им пухом, более мой отряд никого не встретил. Затем, следуя моим инструкциям, Личи нашли подходящий овраг, чьё дно лежало метра на два ниже окружающего леса. Именно там вырос обелиск, который прошлой ночью старательно замаскировали.

Чезаре пока не дал мне ответа своих собратьев по вере, однако было понятно, что там у них идёт спор. То есть реально есть и те, кто готов мне дворянство разрешить. Однако ждать я не стал, начав операцию под кодовым названием «ночной горшок». Почему ночной? А чтобы никто не догадался.

Отряд подошёл к стене в самом неудобном для подъёма месте. Личи взлететь на стену не могли, не хватало левитационных силёнок, поэтому действовали джаггернауты. Длинный шест из местного леса. На одном конце шеста солдат-гвардеец, на другом тройка джаггернаутов. Забросить скелета на стену они могли и вдвоём, но втроём получилось аккуратнее и, что важнее, тише. За несколько минут забросили два десятка солдат, последние имели при себе верёвки. Пока первые заняли весь участок стены, чтобы успокоить случайного стражника, взбреди тому в голову выйти подышать свежим воздухом, последние с верёвками организовали подъём остальных. Джаггеров верёвки не держали, так что танки мои пока ждали своей очереди.

Скелеты работали быстро и непринуждённо. Арбалетами и клинками они чистили одну башню за другой, занимали стены, ловко добрались до ворот. Сонные, а чаще и вовсе спящие люди ничего предпринять не успевали, два десятка минут и стены взяты. Ворота поднимать не стали, слишком громко, но теперь толстяки могли взобраться на стену сами. Это относительно шумное предприятие, джаггеры вгоняли в стену специальные стальные клинья, что сопровождалось громким ударом, и на весь подъём ушло почти полчаса, но время у нас было.

Внутреннего плана крепости у меня, естественно, не было и быть не могло. Время на поиск языка и допрос я решил не тратить, и дальше полагаясь на скрытность и ночь. Поэтому, оставив охранение во внутреннем дворе, скелеты вошли в помещения крепости, начав зачистку.

Слуг и прочих обитателей крепости, да даже солдат было откровенно жаль. Снова обычные