Жаркое яркое солнце на миг ослепило меня, когда мы вышли из замка в неухоженный двор, заросший плющом и ярко-красными кладбищенскими розами. Десятки мраморных статуй, которые когда-то блистали на солнце белизной камня, сейчас посерели и заросли травой и кустарником, а красивый фонтан, выложенный розоватой плиткой, был засыпан облетевшей прошлогодней листвой и мелким мусором, приносимым бурями на побережье.

Створки ворот, ведущих со двора к заметенной мелким песком дороге, были слегка приоткрыты – как раз при должной сноровке можно с грехом пополам протиснуться через образовавшуюся щель. Рей подошел к вросшей в утоптанную землю створке, пару раз дернул ее на себя так, что дверь протестующе скрипнула, но не поддалась, и виновато улыбнулся:

– Похоже, петли заржавели. Придется пробираться как есть. – Он отодвинулся от ворот и изящно поклонился, как в причудливом танце. – Я был бы никудышным спутником, если бы не пропустил тебя вперед.

Я лишь пожала плечами и скользнула через узкий проем, умудрившись даже не задеть потемневшего от времени мореного дуба, окованного ржавым железом, а вот Рей замялся, на удивление неловко поворачиваясь и цепляясь за створку ворот ножнами сабли, висевшей на поясе.

– Фиорэ, не поможешь? Я, кажется, слегка застрял.

Его пальцы сильно, до боли, вцепились в мою протянутую руку, словно я помогала фаэриэ не переступить через порог ворот замка, не протиснуться в узкую щель между приоткрытыми створками – а вытаскивала из глубокого омута, из которого ему самому было никак не выбраться. Что-то зазвенело, словно лопнула туго натянутая струна, прокатилось приливной волной по моей руке, заставив вздрогнуть всем телом – и пропало, а Рей подался вперед одним длинным, текучим движением, которое не позволяло заметить, как именно он шагнул вперед. Он просто очутился рядом со мной, крепко стискивая мои пальцы в ставшей ледяной ладони, и не мигая смотрел в синее небо с белыми перьями облаков.

– Неужели… свободен…

Фаэриэ выпустил мою руку, быстро вытянул длинный, покрытый тонким узором-травлением нож из ножен на поясе – и резко провел остро отточенным лезвием по своим волосам, срезая длинную, почти до колен отросшую косу чуть выше плеч. Тряхнул головой, позволяя криво обрезанным прядям свободно полоскаться на ветру, и широко, радостно улыбнулся, вешая косу мне на шею как ожерелье.

– Не представляешь, как она мне надоела… Как весь этот замок, этот мыс мне надоел! – Он рассмеялся, наблюдая за тем, как озадаченно-беспомощно я смотрю на него, как непонимающе оглаживаю кончиками пальцев длинную шелковистую косу, которая кажется удивительно легкой, несмотря на немалую толщину. – Не смотри на меня так, маленькая ши-дани. Я не стал более сумасшедшим, чем нынешней ночью, просто в самом деле слишком долго пробыл на одном месте.

Тихо звякнул, падая на дорогу, мешочек с золотом. Рядом аккуратно примостился сверток с едой, который Рей взял из замка.

– Тебе туда. – Он указал в сторону широкой дороги, ведущей куда-то вниз, в небольшое поселение, где дома из желтоватого известняка поблескивали на солнце гладко отполированными, потемневшими от времени и непогоды, крышами. – А мне – совсем в другую сторону. Видишь ли, у меня есть дела, которые я и так слишком долго откладывал. Не заблудишься. Деньги на первое время у тебя есть, тебе достаточно нанять провожатого или купить коня и карту.

Он поклонился, и аметистовая подвеска выскользнула из-за ворота его рубашки, поймала солнечный лучик в глубину камня, вспыхнула сиреневой искрой, крошечной звездой, пойманной в кулак.

Невольно вспомнилась еще одна такая же «звезда», которая искрилась и сияла в руке Мэбвэн, Королевы Мечей, что привела с собой Сумерки в мир людей. Вспомнилась буря, развернувшаяся над ее головой, то, как дождь, попадая на ее платье, скатывался на примятую пожухлую траву конца октября кровавыми тяжелыми каплями.

Я смотрела в неторопливо удаляющуюся спину фаэриэ, что был заточен в замке на берегу океана, а видела грозу, что ранила склоны Алгорских холмов стрелами молний, срывала холодным вихрем разноцветную листву с деревьев и вливалась мощью в руки своей госпожи.

Проклятая буря, ненавистная буря. Фаэриэ, который по слову и знаку своей госпожи укрывал Мэбвэн от чужой магии, перерождался в стихию, чтобы пройтись смерчем по полю битвы, и умирал, возвращаясь в хрупкое человеческое тело, чтобы клинком из холодного железа добить тех, кто мог противостоять вызванной им грозе.

Фаэриэ, прозвище которому было Грозовой Сумрак, ибо таковы были Условия, полученные им при рождении…

– Рейалл!

Имя, которое даже в Холме знали немногие, да и те предпочитали не произносить его лишний раз вслух. Имя, которое, сказывают, может подарить власть над Грозовым Сумраком, если иметь достаточно сильную волю и хорошую магическую поддержку. Имя фаэриэ, которое тот услышит, даже если произнести его шепотом, потому что оно отзовется в его теле, как звон колокола, как удар сердца, как слишком глубокий вздох.

Он оказался рядом со мной так быстро, что я не успела ни испугаться, ни отшатнуться.

– А ты много знаешь… Моя маленькая ши-дани. – Прошипел он и, схватив за кончики срезанной косы, с силой потянул вверх так, что я вынуждена была приподняться на цыпочки, чтобы гладкая шелковистая «веревка» не превратилась в удавку.

Ярким бликом мелькнул длинный нож, которым Рей срезал волосы, почти коснулся моей шеи. Я почувствовала одновременно нестерпимый жар и леденящий холод, незримым потоком изливающийся от широкого узорчатого лезвия, – холодное железо, металл, которым можно убить любого ши-дани, даже если это король Самайна. Раны, нанесенные им, почти не заживают, а без правильного лечения разрастаются вглубь и вширь, убивая неторопливо и очень мучительно. Я застыла, казалось, позабыв о том, что надо дышать – и лишь смотрела перед собой, боясь лишний раз шевельнуться, чтобы кожи моей не коснулся проклятый металл. Ведь даже мимолетное прикосновение оставит мне на память медленно заживающий ожог, след от которого не сойдет еще очень и очень долго.

– Меня всегда интересовало, почему людская поговорка про то, что молчание – золото, так часто игнорируется? Может быть, потому, что блеск холодного металла ослепляет далеко не всех людей? И уж точно безразличен ши-дани. Им может быть важно лишь хладное железо… Запомни, моя маленькая ши-дани. Раз и навсегда запомни. В тех случаях, когда молчание не золото, оно – жизнь. А как ты ее проживешь – это уже твои заботы…

Лезвие медленно скользнуло по косе, перерезая шелковистые волоски и приближаясь к моей шее все ближе с каждым движением. Я взглянула на небо, ярко-синее, хрустально-прозрачное и такое глубокое, что казалось, будто и не небо это вовсе, а чаша из синего стекла, наполненная водой.

Если хотя бы часть того, что я слышала о Рейалле, – правда, он меня убьет. За то, что имела неосторожность произнести его полное имя вслух, за неосмотрительность. Слишком я привыкла называть вещи своими именами, слишком разбалована странным отношением Габриэля.