— Вот умеешь же ты, Конан, вселить в своих подчинённых и друзей уверенность в будущем и бодрость духа!

Конан не выдержал, убрал с чела напускную серьёзность и весело заржал, качая лохматой головой:

— Да ладно тебе, Велтран! Могу я хоть изредка пошутить?! А то на вас всех и смотреть-то страшно: Лейбен каждую минуту озирается, как будто за ним охотится стая полярных волков, Нэш — целует ладанку, которую носит на груди, а Шерван так вообще: всё время что-то бормочет: не иначе — молится!

— А даже если и так, Конан, что с того?! Ребята боятся. И боятся, как мне кажется, правильно: не зря же эти места считают проклятыми, и никто здесь испокон веков не селится! Может, конечно, слухи о битвах, происходивших здесь между древними богами — и неправда… И скал тут просто не было… Но где же тогда — хотя бы растительность?!

— Плевать нам на растительность. Которой нет. Но ведь когда-то же была?! Вон: сухих палок от саксаула будет вполне достаточно для костра, чтоб приготовить ужин, и поддерживать на ночь огонь. Так что сегодня разбиваем лагерь прямо у подножия этого «зуба», и ночуем, наконец, на твёрдой земле!

Половину ночи, действительно, провели спокойно и умиротворённо. Только часовые добросовестно «бдили» во все стороны от площадки, где расположились пираты, и даже стрёкот цикад, или пищание летучих мышей не отвлекали их от охраны. Потому что не было тут ни обычных в любой, даже пустынной, местности, цикад, ни летучих мышей.

Поэтому когда вскоре после полуночи откуда-то из середины лагеря раздались истошные крики, сразу заставившие всех мужчин вскочить, и начать размахивать выхваченным оружием, даже вскочивший на ноги в долю секунды Конан удивился. Но осмотрелся вокруг мгновенно. И отреагировал на ситуацию быстро:

— Заткнуться всем! Убрать оружие, пока не покрошили друг друга в салат! — тишина (ну, относительная!) наступила как по мановению волшебной палочки. Сам варвар, первым подал пример, сунув тяжёлый хайбарский меч в ножны. Спросил:

— Кто орал?

— Это я, капитан! Я орал! — Арристарх, глаза которого, блестевшие необычным светом в зареве костра, расширились, казалось, на поллица, вышел вперёд, поддерживая бессильно висящую левую руку — правой, — Меня… Ранили!

— Да-а?! И как же это, интересно, произошло, если часовые на месте, и они никого не заметили? А ты спал почти в середине нашего лагеря?

— Не… Не знаю, Конан! Но вот — рука! Она не движется! И ничего не чувствует — словно онемела. А вот здесь — болит!

— И как же это получилось? — Конан, подойдя, внимательно осмотрел место, где «болело». Нахмурился. Кровь и опухоль имелись несомненно…

— Ну… Я спал. И вдруг проснулся — от боли! В руку словно бы вонзили кинжал! О-о!.. Да ты же и сам видишь, Конан! Вот: есть и след от кинжала!

Конан подвёл пострадавшего поближе к огню, и снова развернул руку раненным местом к свету костра, куда Велтран уже поторопился подбросить хворосту из тоненьких, но неплохо горящих иссушенных веточек саксаула.

Хм-м… Рана на предплечьи бедолаги кровоточила. Правда, казалась неглубокой. И — словно двойной. Конан прищурился. Снял со лба Арристарха платок, повязанный вокруг лба, и плюнул на него. Потёр рану и кожу вокруг неё. Надо же — на удар оружия не похоже. Но где-то он уже подобные раны…

— Всем — встать! — пираты, попробовавшие было снова расположиться дальше на отдых, поторопились вскочить, — Осмотреть себя, осмотреть друг друга! Мы ищем огромных насекомых! Вроде муравьёв… Или каких-нибудь сколопендр, или фаланг!

Все загалдели. Но вскоре порядок восстановился: пираты осматривали друг друга со всех сторон, и ругались уже потихоньку. Правда, к счастью, никого ни на ком не нашли. Что Конана не слишком удивило: если это — муравьи, они всегда вначале высылают не поиски пищи разведчиков. А уж потом атакуют всей армией. Но где же тогда эта…

Ворчание и гул голосов, как и мысли Конана перекрыл крик Рувима, одного из дозорных, назначенных для присмотра за западной частью равнины:

— Конан! Скорее сюда! Думаю, тебе нужно на это посмотреть!

Конан не стал мешкать: ведь укусил же кто-то Арристарха! Значит, врагов может быть много! Врагов не разумных, а повинующихся инстинкту. И от этого — ещё более грозных! Потому что будут нападать, если почуют добычу — неумолимо, и не считаясь с потерями!

И точно. Самые худшие опасения подтвердились!

Из глубины чёрной пустыни к лагерю пиратов катился словно бы ещё более чёрный вал: из мельтешащих крошечных телец, тихо шелестящих по камням и щебню миллионами лапок! Этот невысокий, но казавшийся весьма плотным, вал, покрывал огромное пространство: не меньше сотни шагов по фронту, и нескольких сотен — в глубину!

Конан, любивший трезво оценивать ситуацию, заорал:

— Забрать всё, что сможете нести на себе! В первую очередь — оружие! И — бегом к берегу. Грузиться в шлюпки! И — на корабль!

Уже на корабле, проконтролировав, что все живы и даже относительно целы, (десяток синяков, полученных в небольшой давке и отдавленные в спешке ноги — не в счёт!) киммериец убедился, что их поспешное бегство явилось мудрым решением: растянувшийся теперь вдоль реки фронт атакующих достигал нескольких сотен шагов в ширину. Да и в глубину, казалось, превышал ширину самой, довольно широкой здесь, реки.

— Проклятье! Неграл их задери! Что же нам теперь делать-то, Конан? Мы ведь даже на берег высадиться не сможем?! — растерянность в тоне Зенло не укрылась от варвара.

Понимая, что и остальные партнёры по добыванию древнего клада ждут от именно него, как своего капитана, какого-нибудь объяснения или решения, как быть дальше, Конан сказал:

— Что делать — решим завтра. Не думаю, что эти твари будут держать нас в осаде. Да и не может армия насекомых торчать здесь, на пустынном и жарком берегу, без пищи и тени, вечно. Они тогда просто попередохнут: под лучами солнца и с голоду.

— Хм-м… Это было бы уж слишком хорошо, Конан, — Велтран хохотнул, — Хвала Мирте Пресветлому, что мы ещё не удалились от реки, и лагерь был недалеко от «Вестрела». Так что то, что мы живы, и даже не покусаны — ну, почти! — заслуга целиком твоя. Это ты настоял на таком решении.

Толпа пиратов одобрительно загудела:

— Да! Хвала Мирте Пресветлому! Какой молодец наш капитан! Спасибо, Конан! Если б не река!.. Вот сволочи какие! Охотятся ночью!

— Нет, не думаю, что они охотятся. — Конан хмурился, так как пока не придумал, как покончить с тварями, оккупировавшими берег, — Муравьи — не охотники, как, скажем, осы или