Оуэну такая возможность понравилась. Его она поразила своей бестолковостью и легким безумием; напомнила ему Нью-Лондон. Его любопытство к секрету Аллана вспыхнуло вновь. Он взялся спрашивать себя, отчего ж не взглянуть на это пристальней. Для Оуэна, профессионала, звонок Аллана Айрин и его заявление, будто он оставил картину незастрахованной, указывали – чуть ли не наверняка – на некий секрет. Вместе с тем, с чего бы Оуэну тратить время на загадку, которая его не касается? На этот вопрос он не находил разумного ответа – имелся лишь удовлетворительно неразумный: ему бы понравилось разгадывать эту загадку гораздо больше, чем покоряться ритуалам покаяния, установленным для него Фиби. Даже если в конце он не отыщет ничего, какой от этого вред? И без того в семье все валится из рук, так что Оуэна пустая трата времени привлекала.

Решил он начать с того, чтобы обратиться к самому Аллану. У него для такого имелось несколько светских и профессиональных предлогов, и письмо Аллана было из них самым очевидным. В тот же день, когда Оуэн побеседовал с Айрин, он начал звонить Аллану. Тот уже ушел из конторы; домашний телефон его не отвечал – ни тогда, ни вечером. Наутро Оуэн повторил звонки – столь же безуспешно. Позвонил Аллану домой на север штата. Изысканно насмешливый голос – Элизабет – заявил ему, что Аллана там «в обозримое лето» не ждут.

Оуэн раздосадовался. Да тот запросто может намеренно его избегать. Он поменял свои планы. Прежде чем дальше домогаться Аллана, он узнает о нем все, что можно. Оуэн написал Аллану, подтверждая получение его благодарственного письма и выражая надежду, что они вскорости встретятся. Затем продолжил свои изыскания, на сей раз сосредоточив их не на мелком вопросе страхового полиса Морриса, а на той деятельности в прошлом Аллана, которая имела более длительные последствия. Если ему есть что скрывать, это, скорее всего, будет касаться денежных сумм, превышающих те, что у него на личных счетах; это будет как-то связано с коммерческим страхованием, в котором Аллан специализировался.

Вскоре уважение Аллана к Оуэну оправдалось: тому потребовалось лишь одно совпадение, чтобы напасть на след. Начал Оуэн с тех дел, в которых его контора работала вместе с Аллановой, и, когда он полез в те архивы, ему в руки сама упала папка «Вико Хаззард», куда он не имел ни малейшего намерения заглядывать вообще. Тут-то он и вспомнил, что в том деле был замешан Аллан.

«Вико Хаззард» было названием нефтеналивного танкера средних размеров, который в марте 1958 года затонул в полном грузу в штормившем Бискайском заливе, в сотне миль от побережья Франции. Или же так утверждали его владельцы. Страховщики выяснили, что в день катастрофы погода была преимущественно ясной, на спасение экипажа потребовалось всего десять минут, а на месте затопления не наблюдалось никакого разлива нефти. Они отказали в выплате страховых требований, и дело уладилось лишь после долгой судебной борьбы. (У владельцев имелись свои доводы: грузовые документы судна были выправлены верно; ни один член экипажа не свидетельствовал о саботаже или халатности; вБискайском заливе шторма налетают и заканчиваются быстро; иногда нефть после затопления остается в цистернах танкера.)

Оуэн просмотрел все дело. Среди страховых брокеров Аллан не числился. Его фирма нигде не упоминалась. Оуэн уточнил у коллег, работавших с этим делом, помнит ли кто-либо связь Аллана с ним. К счастью, одна помнила, хоть и не могла в точности эту связь определить – ничего существенного. Довольный, что память его все же не подвела, Оуэн позвонил знакомому в компании, страховавшей судно. Не мог бы тот найти время и выяснить, какую роль Аллан Ладлэм сыграл в деле «Вико Хаззард»? Тот ответил:

–Я тебе сразу могу сказать. Он рекомендовал нам этих сучат.

–Ты уверен?

–Совершенно.

–А почему полис тогда не выписала контора Ладлэма?

–Сам-то он был только за – или, по крайней мере, так сказал,– да вот его партнеры решили, что хватит им танкеры страховать.

–Как же вышло, что он был так уверен в хозяевах?

–Они обвели вокруг пальца много народу, включая судью. Ну, может, судью они подмазали. Дело слушалось, естественно, в Панаме.

Аллана они тоже подмазали? И это при состоянии Мод, пусть и небольшом, и при великолепном образе жизни самого Аллана? Возможно, имеется у него какая-нибудь дорогостоящая – или очень личная – слабость: азартная игра, другая женщина. У большинства проявлялась слабость очевиднее: им всегда мало. Почему ж не у Аллана? Как ни крути, Оуэн выдвинул подобный мотив в своем телефонном звонке Айрин и сделал его основой своего расследования. Оуэн принял подтекст аферы «Вико Хаззард»: Аллана подмазали, чтобы он рекомендовал уважаемым страховщикам бесчестных клиентов.

Несмотря на зной, воцарившийся вроде бы навсегда, Оуэн все больше времени проводил в городе. Расследование поглотило его – и оно утишало зуд от сердитых капризов Фиби. В контору он уходил рано и все дела заканчивал к полудню. Остаток рабочего времени, а вскоре и вечеров, посвящался поискам секрета Аллана Ладлэма.

У себя в конторе Оуэн изучил папки многих дел, в которых Аллан выступал брокером. Поведение Ладлэма выглядело неизменно безупречным – едва ли удивительно, скорее доказательство того, что, как и в случае с «Вико Хаззард», проделки Аллана происходили за кулисами. Так как же тогда можно засечь его влияние? Энтузиазм Оуэна слегка увял – он сообразил, что искать улики обречен только среди тех афер, которые – по меньшей мере, изначально – не удались; те же, что оказались успешны, канули в историю не вызывающих сомнений страховых случаев. Где же продолжать ему свои поиски? Он достаточно разбирался в деле, чтобы сразу исключить такие дела, где афера оказывалась слишком груба или чересчур мелка. Но даже так, если допустить, что Аллан не очень-то высовывался, Оуэну все равно приходилось выбирать из сотен случаев промышленных афер, устраивавшихся другими брокерами, а не Алланом и его партнерами. Надежда Оуэна ожила, когда он понял, что большинство случаев может исключить, применив лишь один критерий: укаких брокеров рекомендация Аллана будет считаться решающей? Здесь опыт Оуэна сослужил ему хорошо: он знал, кто кого знает.

В конечном счете Оуэн сократил количество случаев до обозримого количества – двадцати трех. Их он и рассматривал кропотливо. Архивы собственной конторы и те записи, что предоставлялись широкой публике, он истощил. В своих поисках информации он часто оказывался вынужденным обращаться в другие страховые конторы, где он утверждал, будто пишет историческую статью о перестраховании в современности.

Улики, нужные Оуэну, нашлись в трех случаях: сам «Вико Хаззард»; «Горнорудная корпорация Уотлинг», чья угольная шахта под Эткинзом, Западная Вирджиния, обрушилась от необъясненного взрыва в 1957 году; ивинодельческая корпорация «Кайзер», чьи виноградники в горах за Соледадом побило заморозками поздней весны в начале пятидесятых. В каждом случае страховщики отвергали требования, выставляемые их клиентами, из-за вероятности аферы. Хотя аферу доказали только в случае виноделов «Кайзер», все три компании должны были заметно навариться на своих бедствиях. Некрупные танкеры вроде «Вико Хаззард» вскоре после закрытия Суэцкого канала в 1956 году стали невыгодны[60]. До своего разрушения шахта «Уотлинг» находилась на грани рентабельности и претерпевала трудности с рабочими. У виноделов «Кайзер», когда они подавали свою страховую заявку, критически упали наличные резервы. Страховое расследование заявки «Уотлинга» выявило, что взрыв произошел в воскресенье, когда на шахте никого не было, электричество выключено и не сообщалось ни о каких необычайных скоплениях угольного газа. «Заморозки» на виноградниках «Кайзер» оказались едва ли серьезнее средних сезонных температур: они бы могли повредить лишь древесину лоз, но никак не погубить сами лозы (а два года спустя производительность их вернулась в норму). Владельцы «Вико Хаззард», «Горнорудной корпорации Уотлинг» ивинодельческой корпорации «Кайзер» все были рекомендованы своим страховщикам Алланом Ладлэмом.