сделать в любой момент. Бомбами, морскими минами, артиллерией и сухопутным наступление на Египет из района Газы. Не говоря уж об открытии нашим флотом призовой охоты на все британские транспорты по всему Средиземноморью. И в части противостояния с британским флотом участие французских кораблей на одной из сторон имело если не критическое, то весьма большое значение, ибо флот у Франции пусть и весьма потрепанный, но всё же имеется.

Более того, участие Франции в войне на стороне Новоримского Союза во многом превращало Средиземноморье в акваторию, почти полностью враждебную британцам со стопроцентной вероятностью потери Лондоном контроля над Египтом и Суэцем. Они его и так удерживают из последних сил. Что, в свою очередь, было чревато потерей контроля над Индией и всем Ближним Востоком, особенно если немцы, в рамках грядущей битвы за Атлантику, парализуют британское судоходство и в обход Африки. Опять же, наши будущие базы в Русском Сомали, Ормаре и Сиаме доставят массу хлопот англичанам и в Индийском океане.

Так могли рассуждать и наверняка рассуждали в Берлине. Рассуждали, глядя на карту Европы и Африки. Глядя на лежащее между ними Средиземное море, важнейшую транспортную артерию Британской империи. Море, в которое у Германии просто нет физического выхода, что ставило под вопрос переброску немецких сил в ту же Африку, ведь мечтать о том, что рейх самостоятельно уничтожит силы Гранд-Флита, а немецкие морские силы смогут не боясь перебрасывать массу войск в Африку, да потом ещё и снабжать их через Атлантику, не мог ни один здравомыслящий человек в Берлине.

Не мог и кайзер.

Конечно, мутные схемы переброски войск через порты Новоримского Союза для Германии существовали, но это сложно, дорого и неудобно. Много не перебросишь, да и сил тягаться с Британией на море у немцев просто не хватит. Не говоря уж о том, что британцы в любой момент могли ввести обязательный досмотр судов всех нейтральных стран на предмет перевозки грузов военного назначения, как это уже было во времена Великой войны. Поэтому высадка германцев в Северной Африке стала бы жуткой авантюрой, обреченной на неудачу.

В общем, как именно будут втягивать нас в эту войнушку, я пока не знал, но был почти стопроцентно уверен, что мой кузен Вилли постарается это сделать обязательно. Может, наш пассажирский лайнер потопят от имени англичан, может, еще какой казус белли придумают, но, боясь потерять лицо, мы окажемся вынуждены вступить в войну. Может, формально и не на стороне Германии, но что это меняет по сути?

Воевать в Европе и Африке я не хотел. Решительно и категорически.

Но, как говорится, расскажи Богу о своих планах…

Кроме того, если мы, так или иначе, не пустим немцев в Африку и они убедятся в невозможности «сбычи мечт», то вполне могут и пересмотреть свои цели, сместив взоры на восток. Тут-то им флот не нужен практически. А британцы, американцы, да и те же французы (например, за уступку Германией всего Эльзаса и Лотарингии) им в этом и помогут.

А у меня на Дальнем Востоке уже явственно маячила грядущая вторая русско-японская война. Хочу я этого или нет. Двум медведям тесно в одной берлоге. Особенно, если в эту берлогу потыкать рогатиной. И, конечно, японцам помогут и помогают британцы и американцы…

Вот такая ситуевина.

Молоко нам, царям, за вредность нужно бесплатно давать. Но я хотя бы могу себе позволить роскошную жизнь, прекрасную супругу и чудесных детей. Как выкручивался товарищ Сталин, я даже представить боюсь. При его-то политической скромности. Откровенно говоря, не знаю, был ли Коба скромным по жизни или вынужден соблюдать марку большевистского аскетизма, но жил он, мягко говоря, куда скромнее, чем я.

Нет, я не вкушал павлиньи язычки и прочие деликатесы, но намеренно прибедняться и скромничать вовсе не стремился. Смысла не было, да и не поймут-с! Но молоко за вредность опасного бизнеса мне вот точно полагалось!

Ведь кайзер вовсе не шутил. Более того, для того чтобы Изабелле и Лиотэ яснее там в Орлеане думалось, он затеял у границ Франции просто-таки грандиозные военные маневры, явно демонстрируя свои возможности и перспективы лягушатников в случае войны. На маневры даже пригласили иностранных наблюдателей, в том числе и французских. Насколько я знал из докладов графа Игнатьева, королева Изабелла весьма обеспокоилась таким поворотом дел у своих границ, а французский генштаб лихорадочно просчитывал варианты, периодически впадая в панику. Из Орлеана немедленно отправились в Лондон и Вашингтон спешные депеши, призванные прояснить позицию Великобритании и США в случае начала войны с Германией.

Но, насколько я мог судить по информации из других источников, ни Лондон, ни Вашингтон решительно не были готовы к большой войне. Ни технически, ни общественно. Так что в этом вопросе кузен Вилли рассчитал всё верно. Что ж, посмотрим. Как говорится, безумству храбрых поём мы песню.

Во всяком случае, сразу после начала германских маневров у границ Франции королева Изабелла подтвердила своё присутствие на церемонии открытия Летних олимпийских игр в Москве 1 мая этого года. А это значило, что она закладывала себе примерно месяц на то, чтобы определиться, с кем ей дружить домами. И наверняка захочет каких-то весомых гарантий. Конечно, кое-какие соображения на сей счет у меня имелись. Осталось только определиться с вопросом: а нужна ли нам Франция вообще?

Понятно, что вопросы с кайзером не ограничились одной лишь Францией. Скажу больше – Франция была, хоть и важным, но все же эпизодом наших больших переговоров.

Очень больших.

Масштаб приготовлений Германии ко второй части Великой войны меня просто поражал.

Чего стоит только договор о совместном подъеме со дна моря немецких боевых кораблей и прочих судов, ведь только на дне Балтики после битвы при Моонзунде валялось в разной степени целостности более трехсот вымпелов, среди которых был десяток линкоров и линейный крейсер. Да, мы вели свои работы по подъему, но наш интерес в первую очередь был связан не с подъемом самих линкоров (дорого и сложно, опыта мало), а с выемкой со дна моря орудийных башен, которые остро требовались нам в качестве орудий береговой обороны и для прочих ништяков в виде орудийных стволов, с производством которых у нас по-прежнему были огромные проблемы. Так на том же Острове стояли башни линейного крейсера «Гёбен» и легкого крейсера «Бреслау», а отнюдь не отечественные.

Собственно, вопрос был не в подъеме, хотя и в нем тоже.

Но не в нём. Не в нём.

Рейх очень хотел быстро восстановить численность своего флота и еще больше хотел бросить перчатку вызова Великобритании. А