Она хотела сразу поговорить о бродяжке с начальником, но того не оказалось на месте. И до вечера подходящий случай так и не представился. Георгий целый день носился по стройке, как угорелый, в прорабской не появлялся, Марго видела его только издали, на территории, но понимала, что он занят и ему сейчас не до нее. Лишь вечером Боцман заглянул в вагончик, увидел, что стажерка сидит, склонившись над бумагами, и ломает глаза, пытаясь разобрать, что же это такое накорябано в накладной.

– Ты чего еще здесь торчишь? – рявкнул он. – Дуй домой, рабочий день окончен!

И исчез, не дожидаясь ответа. Правда, и Марго долго уговаривать не пришлось. Она тут же подорвалась, села в свою машинку и рванула домой. А по дороге, пока тащилась по МКАДу, не удержалась, позвонила папочке и отчиталась, как прошел первый рабочий день. И прямо расцвела от счастья, когда услышала в трубке:

– Ну, ты молодец, Ритка! Не ожидал, честно говоря…

Они поболтали еще некоторое время, обсудили пенсионеров-активистов, Боцмана-начальника и работу с накладными. А в конце разговора Марго осторожно спросила:

– Пап, а может ребенок на стройке жить?

– Нет, конечно, – тут же откликнулся отец. – С какого перепугу?

– Ну-у… – чуть замялась она. – Мало ли… Может, родители приезжие, в бытовке живут, а ребенок с ними.

– Нет, что ты, такое совершенно исключено! – послышалось в ответ. – С нас со всех за такое голову бы сняли, вместе с туловищем. А почему ты спрашиваешь?

– Да так… Ни почему. Просто в голову пришло, – поспешила заверить Маргарита.

Позвонить Лео она просто забыла, у нее совершенно вылетело из головы, что они собирались встретиться вечером. Да и какой Лео, какие свиданки, какие клубы? Поскорее сбросить с себя одежду и обувь (с сапожками, похоже, придется распрощаться, за день ходьбы по грязи она напрочь их убила), залезть в горячую ванну и наконец-то согреться. Как же она продрогла за сегодня, бегая целый день по улице в тоненькой короткой курточке! А после ванны завалиться в постель и спать, спать, спать…

Сигнал будильника, казалось, зазвонил сразу после того, как Марго закрыла глаза.

В этот раз она оделась на работу уже по-другому: на ноги кроссовки, вместо легкой курточки – куртку потеплее. И, как только удалось поймать Боцмана, перебегавшего из одного подъезда в другой, остановила его и позвала на два слова.

– Чего тебе? – без особого энтузиазма поинтересовался Георгий.

– Я тут вчера в кухне какую-то девчонку странную видела… – закинула удочку Марго. – Утверждает, что на стройке живет.

– А, это Чуня. – Он сказал это с такой интонацией, будто речь шла о чем-то само собой разумеющемся.

– Чуня? Это что еще за чудо в перьях?! – возмутилась Маргарита. – Как она вообще сюда попала, кто разрешил? Она чья-то дочка, кого-то из рабочих?

– Да ничья она не дочка… – Боцман явно спешил и хотел как можно скорее закончить разговор. – Просто бездомный ребенок, сбежала из детдома, шатается по улицам. Вот девчонки ее у себя в бытовке и приютили.

– Но как же так можно вообще! – изумилась Марго. – Ребенок на стройке – это ж нарушение всех правил. А вдруг с ней что-то случится? Тогда всем придется отвечать, и вам в том числе!

– Вряд ли с ней случится что-то хуже, чем уже случалось, – покачал головой Георгий. – У тебя все?

И, не дослушав остальные аргументы, которые собиралась привести ему Маргарита, тут же отвлекся на рабочих, разгружавших неподалеку машину с фаянсовыми раковинами для бюджетных квартир.

– Эй, там, на палубе! Легче, ребята, легче! Как ты берешься, чудило?! Откуда у тебя руки растут? Крючья какие-то, а не руки! Ты чего так бросаешь? Это ведь не чугунная чушка, дьявол тебя раздери! Учтите, мать вашу, за каждую разбитую раковину буду рублем бить в троекратном размере.

Марго развернулась и пошла прочь – ей стало ясно, что разговор о девочке закончен.

Первым ее порывом было желание позвонить папе и все ему рассказать. Но, поразмыслив, Маргарита решила, что так поступать не стоит. Ее беспокоило не столько то, что разразится скандал, виновницей которого однозначно сочтут ее, после чего ей придется уйти с этой стройки, сколько возможная реакция отца. А что, если вдруг папуля опять обвинит ее в несамостоятельности, упрекнет, что она ничего не может сделать без его помощи? Нет уж, в таком вопросе она, пожалуй, прекрасно справится и без него…

* * *

Спустя несколько дней Георгий, закончив работу, как обычно поздно, обнаружил, что пакетик со сладостями так и торчит из багажника его «Сузуки». Он удивился: что такое? Почему Чуня не забрала свои «киндеры»? Уж не заболела ли, не дай бог? Время сейчас неприятное, поздняя осень, самый сезон простуд и гриппов… Боцман ткнулся было в бытовку, где жили Чуня и Маричка, но там оказалось заперто, видно, все девчонки куда-то ушли. Ну, раз ушли, значит, все в порядке, решил Георгий. Наверное, Чуня просто забегалась, заигралась где-нибудь и забыла про подарок. Успокоенный Боцман оседлал свой мотоцикл и рванул домой – сегодня вечером они договорились встретиться со старым, еще школьным, приятелем.

Однако когда и на другой день, в обед, пакетик остался нетронутым, Георгий встревожился. Он прошелся по всему объекту, заодно проверил, как идет работа. Все вроде нормально, но нигде не увидел Чуни, ни голоска ее не слышно, ни смеха от очередной затеянной шкоды.

– А где Чуня? – спросил он, отыскав Маричку, которая на пару с подругой Зухрой шпаклевала стены в одной из квартир. – Что-то не вижу ее нигде… Не заболела ли?

Маричка вздохнула и виновато отвела глаза, и эта реакция что-то очень не понравилась Георгию.

– Что случилось? – настойчиво поинтересовался он.

– Чуню увезли. – Маричка вдруг всхлипнула. – Забрали позавчора у дитячий будинок.

– Какой еще будинок? – Боцман не сразу понял, что речь идет о детском доме. А когда осознал, всполошился. Вся стройка была в курсе, как ненавидела Чуня свой детский дом, как отчаянно боялась возвращения в него. – Как это так вышло? – Он грозно нахмурился, в его голосе послышались раскатистые штормовые нотки.

– А це ви у своей помічниці спросите. – И девушка, не выдержав, расплакалась.

И снова он сначала не понял, при чем тут его помощница, «матрос Ершова». Но Зухра и другие собравшиеся вокруг рабочие вскоре объяснили, что произошло, пересказав, со всеми красочными подробностями, события недавних дней. Как раз в тот момент, когда прораб отлучился с объекта (Георгию нужно было съездить по делам в головной офис), на стройку заявилась полиция – им поступил сигнал, что на территорию проник беспризорный ребенок. Все случилось так неожиданно, что Чуня не успела ни спрятаться, ни убежать. Только кричала, когда ее забирали, обвиняла во всем помощницу прораба, уверяла, что именно эта сучка настучала на нее ментам – чем-то ей Чуня помешала, чем-то не понравилась.

Конечно, Боцман вспылил, возмутился тем, что последним узнает новости на стройке. Почему ему ничего не рассказали сразу, еще позавчера, как только все случилось? Но, чуть поостыв, осознал, в чем дело, – не сказали не потому, что его не уважают, а потому, что не хотели доносить на помощницу. За то недолгое время, которое «матрос Ершова» пробыла на стройке, никто так и не разобрался, что тут делает эта разодетая в дорогие шмотки девица и кто она вообще такая. В том числе не понимали ее взаимоотношений с прорабом – вот и решили на всякий случай ничего ему не говорить. Маргариту за ее поступок все осуждали единодушно, одна лишь Зухра, мать троих детей, бывшая учительница русского языка из Душанбе, пожав плечами, проговорила неопределенно: