— Похоже, у тебя талант.

— Кстати, как там у тебя с поиском работы?

— Отлично, — вру беззастенчиво. — Предложения сыплются со всех сторон.

— В детстве ты хотела стать врачом.

— Не помню, — говорю я. В висках пульсирует кровь.

— Ну, может, выйдешь за врача.

— Изголодался по Лейле, — заявляет Фрэнк, когда на следующее утро я, сонная, беру трубку. — Увидимся?

— М-м…

Сколько я ждала, пока ты снизойдешь до меня?

— Лично я в выходные с удовольствием свозил бы тебя куда-нибудь покататься на лыжах. Как ты на это смотришь? Ну, то есть я знаю, что ты прекрасная лыжница…

— Отличная идея.

Итак, он переспал со мной и после этого неделю не видел. Ну и что? Разве мне не нужен добросовестный трудяга? Разве не с таким человеком я хочу завести семью и детей?

Фрэнк объясняет, что мы можем остановиться у его друга по колледжу, который живет под Шугарбушем, так что средства потребуются скромные, и это хорошо. Моя финансовая ситуация ухудшается. У меня не хватит денег даже на подъемник, тем более что теперь удовольствие покататься по вермонтскому снежку стоит больше семидесяти баксов в день. Однако существует много вещей, о которых Фрэнку знать не обязательно, и одна из них — мое банкротство. Выдвинув ящик комода, я достаю из-под кучи нижнего белья новенькую «Мастеркард»: раз уж все равно от долгов по кредитке никуда не деться, почему бы не начать их делать сейчас?

— Одна загвоздка, — добавляет Фрэнк. — Нужна машина.

— Не проблема, — с готовностью отвечаю я, хотя на самом-то деле проблема есть. Я вызываюсь попросить машину у Джейми; не слишком приятно, но так хочется устроить самые головокружительные выходные в своей жизни.

Первое, что говорит Джейми:

— Он решил куда-то свозить тебя на выходные, а машину напрокат не взял?

— Угу.

В самую точку.

Но Джейми сама на седьмом небе и рада быть полезной. Теперь, на пути к супружескому счастью, она всеми силами старается помочь мне наладить отношения с Фрэнком.

— Бери машину! На здоровье! — разрешает она. — Я все равно хочу от нее избавиться: у Тома гораздо лучше.

— У Тома тоже есть машина?

— БМВ. Не машина — фантастика, чуть ли не сама себя водит, представляешь?

— С трудом.

Мне нравится водить Джеймину четырехлетнюю «джетту»: шустрая машинка. Нравится водить вообще. Очень хочется похвастать перед Фрэнком, какой я классный водитель. Ну и просто посидеть за рулем.

Я заезжаю за ним; он швыряет снаряжение на заднее сиденье и останавливается у дверцы водителя:

— Ты не против, если я поведу?

— Нет-нет. Конечно. Давай, — поспешно отвечаю я, немедленно делая себе выговор за мягкотелость. Стало быть, не судьба поразить Фрэнка своими шоферскими способностями.

Фрэнк, слава богу, за рулем явно не новичок, что заметно поднимает его в моих глазах. На Вестсайдском шоссе он достает сигарету и, зажав ее в зубах, сообщает:

— Планы изменились. К моему другу не едем, — без объяснения причины. — Я забронировал номер в «Пайни-Лодж-шале».

Он собирается платить за мотель? Или предполагается, что половину оплачиваю я? Черт, опять желудок закувыркался.

Мы едем долго, и, хотя он не говорит этого напрямик, я вижу, что Фрэнк не в восторге от моего выбора дисков. «Адская летучая мышь» определенно выводит его из себя.

Я подпеваю, идеально попадая в ноты и в такт, с модуляциями. Должно быть, чересчур разошлась, поскольку Фрэнк бурчит:

— Как насчет «Уин»?

— Ладно, — соглашаюсь я, — только после этой песни.

Сирены гудят и костры завывают

В долине внизу в эту ночь…

Фрэнк не сводит налитых кровью глаз с дороги и упорно молчит. Я занервничала: иногда достаточно такого пустяка, как песня, чтобы оттолкнуть мужчину.

— Или прямо сейчас, — уступаю я, вынимаю «Митлоуф» и вставляю диск группы «Уин». Лицо Фрэнка смягчается. Вот и ладненько — чем бы дитя ни тешилось…

Я надеюсь, что эти выходные сломают все барьеры, сделают нас с Фрэнком ближе. Скорее бы пройти через эту неловкую фазу и научиться понимать друг друга с полуслова.

Мы останавливаемся у «Макдоналдса», я заказываю филе-о-фиш и яблочный пирог («Осторожно, горячая начинка!»). Фрэнк берет биг-мак, большую порцию картошки и большой молочный коктейль.

— Никогда не видел, чтобы это кто-нибудь ел, — замечает он, когда прыщавая девчонка за стойкой кладет свертки на поднос с бумагой.

— Филе-о-фиш?

— Да.

— Попробуй как-нибудь.

— Может, и попробую. Еще и яблочный пирог, э-э? Ну ты даешь.

От этой реплики я инстинктивно втягиваю живот и опускаю руку в карман, нащупывая двадцатидолларовую банкноту, которую прихватила на всякий пожарный. Вытаскиваю смятую бумажку, чтобы Фрэнк видел: я не халявщица, я готова платить за обоих.

— Тринадцать пятьдесят, — объявляет девчонка.

Фрэнк сует ей свою двадцатку со словами:

— С этим я справлюсь.

Как-то странно он себя ведет, отстраненно, и меня это пугает. Заплатить-то он заплатил, но совершенно ясно, что ему жалко своих денег. А как же — «я изголодался по Лейле»?

В «Пайни-Лодж-шале» мы приезжаем за полночь. От центральной части с огромными окнами на фасаде, крыльями расходятся номера мотеля. Мы вываливаемся из машины, как Чич и Чонг[45]. Холодно и тихо, снег падает большими пушистыми хлопьями.

Мы перетаскиваем лыжи, ботинки и сумки из багажника в мотель. Земля уже припорошена снегом, и я поддаю его своими походными башмаками.

— Хороший завтра будет снег, — говорю я.

— Скорей бы на лыжи, — соглашается Фрэнк.

Мне вдруг стало легко-легко. Как это мило он сказал: «Скорей бы». Я представила себе румяного радостного маленького мальчика, которого мама укутала с ног до головы, он провел в снегу целый день и даже не заметил, что устал и замерз… Это самый приятный наш диалог с начала поездки. Грозовая туча, собравшаяся над «джеттой», потихоньку рассеивается.

Когда мы у себя в номере готовимся лечь в постель, меня беспокоит только одно. На мне кружевное белье, которое я купила лет пять назад в «Секрете Виктории» и ни разу не надевала. Всю поездку оно натирало мне пах. Впрочем, уж из-за этого мучиться осталось недолго. Я разливаю мерло по мотельным пластиковым стаканчикам.