образ Мирошкиной свернувшейся в клубок под одеялом, нежность заполнила его до краев, даже склеры защипало. Уголки губ дрогнули в грустной улыбке от воспоминания, как он протирал ее горячее тело раствором уксуса, целовал взмокший лоб проверяя действенность своего лечения.

Вибрирующий телефон вернул его в реальность, бесит, ну неужели не понятно, что с этой особой, сейчас, он говорить не готов!

* * *

— Так, Наталья Альбертовна — врач протягивает больной рецепт — принимайте эти лекарства семь дней. В пятницу ко мне на прием. — Пожилой мужчина с приятной улыбкой встает из — за стола, и неспеша идет в прихожую. Наташа тоже медленно передвигается, температура все еще держится, слабость и головокружение сопровождают каждое ее действие.

— Спасибо, Николай Григорьевич — провожая доктора хрипит женщина.

— Не забываем про обильное питье, и постельный режим. — Дает последние наставления врач, и Наталья, закрывая за ним дверь, облегченно вздыхает.

Пить и правда очень хочется, идет на кухню, борясь с желанием завалиться обратно в постель. Только наберет воды в графин и больше ничего делать сегодня не будет. Застывает на месте пялясь на полный кувшин темно вишневого напитка. Рома? Он снова позаботился о ней?

Слезы потекли по щекам, вот как поверить в то, что Наташа больше ему не нужна? Ноги подкосились и Туманова присела на табуретку, руки сами начали наглаживать сосуд, зная, что к нему прикасался любимый мужчина. Боль и нежность одновременно разрывали грудную клетку. Ну почему? Почему она так сильно любит Романа, почему ей так тяжело отпустить его?

Сынок, ее помощник, настоящий мужчина растет, не успел зайти домой после школы, уже в аптеку побежал выкупить нужные лекарства. Телефон заиграл на столике, наверное, забыл, что в магазине просила взять, не открывая глаз нащупала сотовый, смахнула трубочку одним легким движением пальца.

— Что забыл дорогой? — с насмешкой интересуется у сына.

— Наташа — сиплый голос, острой иглой вонзился в легкие, перекрывая кислород — не ожидал, что ты меня так назовешь.

— Я …я….. — задыхаясь, от неожиданности произнести ничего не в силах.

— Я хочу к тебе. К вам — тихо — тихо прошептал в ухо голос Романа.

— Рома — боль отпустила, и Наталья смогла выдохнуть — зачем? Ты нас бросил.

— Не знаю, что со мной — страдание ломало баритон Туманова, — но я точно знаю, что не могу без вас.

18

— Роман Анатольевич, пошли уже — подгоняет бригадира Володя — сегодня нужно двигатель доделать.

— Иди — Рома, сидя на стуле у обеденного стола, поворачивает голову, осматривает помещение, его ребята готовы приступить к работе — чай допью и приду.

Отворачивается от парней, ему сейчас не до них, у него внутри полный раздрай.

Он дома уже четыре дня, с семьей, но почему так тошно? И это точно не из-за того, что его переселили на диван в гостиную. Наташа холодна, но он сам нарвался на такое отношение. Резкая боль от спазма под грудиной, на доли секунды лишает его кислорода, это Тумановское сердце страдает, ему хочется вновь ощутить Наташку рядом, прижатую к своей груди.

Разум кричит, ему нужна Мирошкина, но вот только постоянный дискомфорт давит на ребра, вибрирует, требует чего — то, а чего, он не может понять. Будто Роман заблудился в дремучем лесу, темном, наводящем ужас, и никак не может выйти на свет.

Эта кипящая лава рядом с сердечной мышцей не дает ему покоя, такое же свербение в груди, впервые, мужчина ощутил в день юбилея тещи. Но нет, в этот раз Рома не поддастся зовущему влечению, очень надеясь, что к апокалипсису в его душе Минченко не причастна. Рядом с Наташей он вообще не вспоминает об этой блондинке.

Кстати, Наталья, как она там? Опустил взгляд на запястье, судя по времени, жена уже покинула стены поликлиники, вот только ему сообщить об этом не спешила. Вредина. По-хорошему же попросил утром отчитаться после приема врача. Ну и ладно, он и сам в силах набрать ее номер.

— Да, — сухо отвечает жена, другого тона он и не ожидал.

— Ты освободилась? Была на приеме? — ничего он вытерпит, главное, что Мирошкина не наложила на него бойкот.

— Была — коротко, и холодно.

— Ну, тебя выписали?

— Нет, оставили до понедельника.

— Ясно, значит лежи, ужин я сам приготовлю, как приеду.

— Отлично, буду отсыпаться.

— Вот и умница.

— До вечера.

— Пока.

Почувствовав, что Туманов переживает за нее, к концу разговора тон Натальи потеплел. Ну любит же она его, Рома об этом прекрасно знает. Огромные зеленые омуты Мирошкиной не могут лгать. В них всегда море эмоций в моменте, когда она смотрит на него, и любовь там была всегда.

Убрав телефон в нагрудный карман, Роман поднялся, хватит чаевничать, работа ждет. Мужчина осмотрелся, он один в бытовке, все уже ушли на объект, хочешь не хочешь, нужно догонять, до конца рабочего дня еще целых три часа.

Пока Туманов проверял есть ли у него нужные инструменты, дверь в мастерскую резко распахнулась. Бригадир стоял к ней спиной, но каждой нервной клеточкой на своем теле ощутил, на пороге стоит ОНА. Пришла. Сама, а он так рассчитывал, что не осмелится.

Не поворачивайся, вопит внутренний голос, в груди взрывается проснувшийся вулкан, голова тяжелеет, кружится. Сердце, будто в ужасе начинает метаться по костяной клетке, встречи избежать не удалось. Рома тяжелым глотком протолкнул ком вставший в горле, не может же он разговаривать с ней спиной.

«Только не смотри в ее глаза, не подходи, не вдыхай аромат ее тела» — все это проносится в его мозгу пока он медленно разворачивается.

Поднимает взгляд… и улетает в пропасть серых глаз.

Света пытается испепелить его этими прекрасными радужками, а он завис, стоит и не может налюбоваться.

— Привет пропажа — блондинка тычет в его сторону указательным пальцем, нервно поджимает губы. — Я развелась. Вчера. — Пронзает его осуждающим взглядом, наваливая ему на плечи груз вины. — Ты говорил, что больше не любишь жену, что уйдешь от нее — а вот про то, что раскидывался такими обещаниями, Туманов точно не помнил, неужели он мог такое говорить? — Ты разрушил мою семью — лицо Минченко кривится, когда она выкрикивает в него обвинения.

Нет, нет, только не плачь, в солнечном сплетении мужчины заныло, от вида страдающей блондинки, сердце разрывалось от горя. Его словно магнитом потянуло к ней, и вот Туманов уже целует соленые щеки, прижимает к груди, гладит белоснежный затылок.

Томление сменилось радостью. Вот чего ему хотелось! Обнять, приласкать, почувствовать в