* * *

Наташа резко распахнула глаза, сердце в быстрой скачке качало кровь, дыхание учащенное, вот только что ей снилось, шатенка никак не могла вспомнить. Грохот крови отдавался в ушах, явно что-то страшное привиделось во сне. Кошмар. Наталье редко снились страшные сны, а после того, как Рома вернулся в ее жизнь, она часто ловила себя на том, что ее беспокоят жуткие виденья. Может эти события связаны между собой? Туманов заставляет ее нервничать, она не может простить его так легко, разрешить ему касаться себя после того, как он две недели провел в постели с другой. ФУ. Как только представит такое, сразу комок омерзения поднимается в горле.

Прикрыла глаза, вокруг тишина, Вадим будет поздно, у него тренировка, а вот Туманов обещал ужин, можно расслабиться, Рома отличный повар. Слабость снова затянула в полудрему, и Наташа перевернулась на другой бок.

Хлопок входной двери вырвал ее из грез, она потянулась и села на кровати. Так уж и быть, поможет предателю на кухне, ей вроде стало намного лучше.

Накинув халат, вышла из комнаты. Прошла до ванны, ополоснула заспанное, бледное лицо, и направилась на кухню.

Сердце в моменте остановилось. Возле открытого холодильника стоял Вадим и никакого Туманова здесь не было и в помине.

— Вас, что отпустили пораньше? — поинтересовалась у сына.

— Неа — замотал головой мальчишка — как обычно. Что есть покушать?

— Сколько сейчас времени?

— Полвосьмого. — Непонимающе округлив глаза, подросток уставился на женщину.

— Сколько??? — под ребрами завертелся вихрь, Наташа готова была поклясться, что услышала, как гром разверзает небо. Взгляд побежал к настенным часам, чтобы убедиться, что сын не шутит, — а папина машина во дворе? — голос дрогнул, она смотрела на сына с надеждой. Только почему-то уже точно знала, что услышит в ответ.

— Нет. Не было — вкрадчиво прошептал Вадим, и тут же зло сжал губы. Мальчик он не глупый, конечно, сразу догадался, отец их снова подвел. Наташа, скрывая, как ее сотрясает от нервного потрясения, попыталась улыбнуться.

— Ну и ладно — голос хрипел, но не от болезни, а от спазма, стянувшего горло. — Иди прими душ, — постаралась придать себе равнодушный вид, и подтолкнула сына к ванной — я быстро чего-нибудь сварганю.

— Он опять не пришёл?

— Не пришел. — Горькая усмешка растянулась на ее губах, сил бороться с этой напастью больше нет, и жить так дальше уже невозможно.

Злость на Туманова за то, что снова ушел ничего не сказав, на себя за проявленную слабость, потому что разрешила вернуться этому гаду в лоно семьи, ломала все тело. Наташа и чувствовала себя наркоманкой требующей дозы, только ее зависимостью был её муж, и сейчас ей просто необходимо ощутить его рядом.

Наташа снова одна в постели. Конечно, уснуть, когда у тебя в груди пожарище сжигающее сердце, невозможно. А больше всего грызло возмущение, ну зачем он так поступает? Почему не может, глядя в глаза, как в первый раз, поставить в известность, что уходит. Почему тупо игнорирует, неужели не понимает, что она волнуется? Лучше знать правду, чем изводить себя домыслами.

Ей просто жизненно необходимо высказать ему все, не хочет слышать её голос, пусть тогда читает ее гневные послания.

— Туманов, иди лечись, у тебя проблемы с головой. Так делать нельзя, нужно просто сказать, что ты уходишь, подготовить человека, а не устраивать такой жестокий сюрприз. Вещи соберу, и передам через Титова. Прощай.

От кипящего гнева раздирает грудь, отбросив телефон на сторону Туманова, Наташа сложила руки на груди. Ответа конечно же она не дождется, ну хоть высказалась.

Телефон пиликнул, а Туманову подбросило на матрасе от неожиданности и напряжения. Лицо вытянулось от удивления, это что-то новенькое, ответил?

С осторожностью берет сотовый в ладонь, боясь увидеть на экране простую рассылку, но нет, это Рома.

— Прости родная, но я ее люблю. У нас скоро родится дочка.

Что???????? Наташа забыла, как дышать. Ребенок? Он в своем уме? Три года назад Наталья забеременела, так Туманов даже и слышать не хотел о том, чтобы оставить дитя.

— Поздравляю. — Шатенку оглушила эта новость, пальцы, словно она и вправду контуженая, не слушались.

— Спасибо.

— Какой срок?

— Восемь недель.

— Желаю счастья.

Все, что она смогла написать, задыхаясь от горя. ЭТО КОНЕЦ. Пора принять его новую жизнь и отпустить.

19

«Желаю счастья».

Сердце задрожало в груди, он снова все сделал не так, но по-другому почему-то не получается.

Эти два слова, присланные ему Наташей, вся их переписка за последние два месяца. Она желает ему быть счастливым, поняла конечно, что он с другой, острый спазм в солнечном сплетении заставляет сморщиться от боли.

Он, честно, пытался бороться с влечением, которые так настырно тянуло его к Минченко, но устоять не смог. Слабак.

Да, он согласен, Света его слабость, она идеальная, Рома с ней словно в облаках, просто лучшая женщина его жизни.

Она ведь тоже многим пожертвовала, чтобы быть с ним. Бросила мужа, официально освободилась от обязательств, согласилась на продажу дома, а дом для Минченко много значит — это ее мечта. Он просто обязан быть с этой женщиной.

Вчера, после бурного воссоединения с любимой блондинкой, он бы не смог появиться дома. Смотреть в непроницаемое лицо жены, чувствовать на себе разочарованный взгляд сына, все это стало казаться не важным, ему уже не нужно их прощение. Теперь главное в его жизни — чувства к Минченко. Поэтому, когда Света объявила, что сняла для них квартиру, Туманов облегченно улыбнулся, какая же она предусмотрительная.

— Теперь твоя очередь разводиться — весь вчерашний вечер напоминала ему блондинка, когда они отмечали ее свободу.

А что Рома мог сказать в ответ, он только согласно кивал головой и прижимал к себе разомлевшую от его ласк женщину. А сейчас, вспоминая, что снова обещал бросить семью, грудь сжимало железными когтями.

Ну что теперь жалеть о сделанном, будет привыкать к новым условиям, зато жить будет рядом с той, которую боготворит.

Света — стрекоза, уже улетела за детьми загород, а вот он с похмелья тяжелый на подъем.

Отбросив все мысли, которые ему подкидывала совесть, Туманов встает с кровати. В голову тут же вонзаются сотни игл, вот бы сейчас таблеточек, которые дает ему Наташа. Где — то глубоко внутри сознания, тоскливо заныла одинокая струна. Нет, домой ему нельзя, там больше Туману нет места.

Обводит тяжелым взглядом помещение, здесь со вчерашнего дня еще не убирались, на столе остатки их вчерашнего