— Считаешь вправе допрашивать меня? — бросил острый взгляд на гонца князь.

— Я не допрашиваю, извиняй, но сам понимаешь, о том спросит воевода Серебряный.

— Проверял.

— Ну, и добре.

Влас закончил работу, положил оба свитка на стол, стер со лба пот рукавом рубахи. Нелегко далась ему такая работа. Это не с басурманами на смерть биться.

Гонец довольно долго сверял свитки. Наконец положил копию за пазуху.

— Назад когда собираешься? — спросил у него Савельев.

— Вот доведем разговор до конца, потрапезничаем, отдохнем и вечером, по темноте и прохладе, двинем. А сейчас, извиняй, сотник, мне треба говорить с князем наедине.

Малюга молча поднялся и вышел.

Влас, поняв, что то же требуется от него, посмотрел на князя:

— Могу идти, Дмитрий Владимирович?

— Да, Влас, но будь у хаты. И чтобы близко к ней никого не было.

— Уразумел, сделаю.

Когда воевода с гонцом остались одни, Савельев посмотрел на Калачева:

— Говори, Андрей Михайлович.

— Для тебя отдельно князь передал, чтобы покуда с сотней казаков дней десять стояли тут.

— Пошто так? — удивился Дмитрий.

— То решение Петра Семеновича, — пожал плечами гонец. — А связано оно с тем, что уже завтра или послезавтра на переволоку должны прибыть караван судов и обозы по суше с тяжелыми пушками, порохом, ядрами, провизией, людьми. Также к Карандару и Самаку намерен приехать сам Касим-паша, с капудан-пашой и помощником своим, Юнис-беем, ну и, понятно, с большой охраной.

— Так чего тут сидеть? — воскликнул Савельев. — Надо срочно вызывать всю станицу Лунина и пятью сотнями идти на переволоку и селения, дабы прибить Касим-пашу с его окружением, поджечь суда, дать бой подкреплению, уничтожить артиллерию турок…

— Не торопись, Дмитрий Владимирович, — улыбнулся гонец.

— А чего ты лыбишься, Андрей Михайлович? Действовать надо, коли такой случай подворачивается.

— У князя Серебряного другие планы. И он строго запретил тебе что-либо предпринимать, покуда Касим-паша со свитой не уйдет обратно в Азов.

— А как я узнаю, что паша ушел?

— Тебе передадут. Возможно, я.

— Мне треба встретиться с князем Серебряным, — заявил Савельев.

— То не можно, Дмитрий Владимирович, — твердо ответил Калачев. — Впрочем, вы еще встретитесь, но не сейчас. Слушай дале. Тот, кто привезет тебе весть об уходе Касим-паши от переволоки, сообщит и решение князя Серебряного по твоему плану нанесения четвертого удара.

— Что, и это воевода может запретить?

— То в его праве.

— А может, нас государь рассудит? Я не согласен с тем, как ведет войну князь Серебряный.

— Иван Васильевич, конечно, рассудил бы. Но он далеко. А ты подчинен князю Серебряному, если еще не забыл это.

— Ладно. Пусть будет так. Что-то еще сказать есть?

— Я надоел тебе?

— Если бы знал, как надоел.

— Потерпи, недолго осталось. А сказать есть что.

— Так говори, а не тяни кота за хвост.

Савельев был раздражен. Калачев видел это и старался, как мог, сгладить положение.

— Ты не злись, Дмитрий Владимирович. Ты и Петр Семенович имеете один чин, по положению равны, по отношению государя ты даже выше стал. Конечно, тебе обидно подчиняться, тем более рушить планы, но так надо.

— Не о том речи ведешь, сын боярский.

— Добре, давай по делу. Независимо от того, проведешь ли ты четвертый удар по Самаку или нет, но к началу сентября тебе с дружиной след быть в старой крепости Кельберек. Мыслю, там ты точно встретишься с князем Серебряным и выкажешь ему свое недовольство.

— Ты сказал, в Кельбереке? Но чего там делать? Главные сотни будут приходить из Астрахани, в степи, на переволоке, а что в крепости? Там что, смотреть за Азовом?

— Повторяю, Дмитрий Владимирович, новое задание тебе определит князь Серебряный. И это задание требует нахождения дружины в Кельбереке.

— С казацкой сотней?

— Нет! Сотня при подходе к крепости уйдет в станицу. Казаки дадут провизии, необходимые вещи, оружие. Сможешь увеличить обоз, но это на твое усмотрение. В Кельбереке можешь пробыть долго. Князь Серебряный советует запастись припасами на месяц вперед.

— Это мне весь обоз, что ныне у дружины и сотни, брать.

— Возьми. Атаман получит нужные указания.

— Ладно, о том решим позже. Сейчас есть работа на переволоке. — Гонец поднялся, прошелся по хате: — Ты, Дмитрий Владимирович, не обижайся на меня, я всего лишь передал тебе слова Петра Семеновича.

— Да не обижаюсь я. Разумею, весь замысел свой князь раскрыть не может.

— Верно.

После вечерней трапезы Савельев проводил Калачева с десятком и обошел стан дружины и сотни. Шалашей ставить не пришлось. На хуторе было много строений, хаты, конюшни, бани, клети, все разместились в них. Были выставлены посты охранения со всех сторон.

Убедившись, что все в порядке, он вернулся в хату.

Там вместе с ним обосновались сотник Малюга, Гордей Бессонов, десятник охранного десятка Чебарь, начальник отряда разведки Перелыга. В пристройке еще шестеро казаков.

Наступила ночь, звездная, теплая. Лето в этом году выдалось жаркое. Обмелели реки, жара грозила засухой. Но ратникам и казакам было не до того. Они спали, не ведая, что их ждет завтра.

А на следующий день началось тягостное ожидание.

Видя, что Савельев не в настроении, сотник подошел к нему:

— Что загрустил, Дмитрий Владимирович, по дому, семье тоскуешь?

— И это тоже.

— Что еще?

— То, что нам здесь быть по меньшей мере дней десять.

— А чего?

— Таков наказ князя Серебряного. Но можем сидеть на хуторе и дольше. Гонец будет, от него и зависит, чего делать.

— Как это, чего? Ты же говорил, еще нанесем удар по басурманам.

— Говорил, Антип, да только князь Серебряный может спутать все планы.

— Да-да, веселенькое дельце тут без дела торчать. Добре твоему ратнику Горбуну да Лидухе, что похорошела как-то, даже помолодела. Им каждый день — счастье.

— Это так, Антип. Пусть хоть им будет хорошо.

А в Карандар, который рабочие успели восстановить, тем временем прибыла большая свита с ратью во главе с Касимом-пашой. Встретить высоких гостей на околицу вышел мурза Шалар, его верный сотник Адир Вахир, десятник нукеров Али Бакари. Сотники Гамир и Доган, собравшие чуть более сотни, находились в поиске неизвестных врагов.