— Наверное, уже в селении. Их невольники и рабочие в Самаке.

— А невольники с двух участков?

Сотник взглянул на гонца, и тот ответил:

— Разбежались, господин, так сказал Гамир.

— Ловить! — крикнул мурза.

— Поздно и опасно, господин, — вздохнул Вахир.

— От кого я это слышу?

— От твоего верного воина. Посуди сам, если три сотни невольников разбежались по всему полю, на их отлов придется высылать все имеющиеся у нас силы, а это три сотни, в том числе и Гамира, и Догана, что весь день под солнцем несли службу. Но дело даже не в усталости. Отловить смогут единицы, а неизвестный враг получит возможность напасть и на селение.

— Ты думаешь, что говоришь? Откуда здесь враг? И кто он?

— Это могут быть только русские.

— Но как они оказались здесь?

— Смею предположить, их сюда прислал русский князь, воевода, что обороняет Астрахань.

— У него своих забот хватает. По степи от Азова к Астрахани двинулась большая рать Девлет-Гирея. Воеводе о крепости сейчас следует думать, как защитить ее.

— Больше русским неоткуда взяться.

Мурза прошелся по комнате и вдруг резко повернулся к сотнику:

— А если это казаки?

— У тех станицы рядом. В станицах семьи, — покачал головой Вахир. — Да и атаманы имеют договор с русским царем защищать южные земли, но на них никто не нападал, они не станут ставить под угрозу свои станицы и хутора.

— Значит, все-таки люди князя Серебряного?

— Думаю, да.

— Но тогда это не может быть большой отряд. Как они напали на переволоку?

— Сотник Гамир говорил, что большинство воинов было убито стрелами, — подал голос гонец.

— Лучники. Десяток на средний участок, десяток на крайний, хорошим лучникам уничтожить и полусотню по десяткам не сложно. Значит, против нас выступили где-то десятка два или три.

— Послать своих людей на их поиски?

— А смысл, Адир? Сделав свое черное дело, они наверняка ушли в степь, где затаились. Надо не искать их, а с утра усилить охрану невольников.

— То сделаем, господин.

Слуга доложил, что нукеры привезли пятерых пытавшихся сдаться в плен ратников десятка Наби Худри.

— Пусть ждут во дворе, сейчас выйду.

Слуга скрылся. Вышел и сотник Вахир, и гонец.

А мурза стал облачаться в боевые доспехи. Одевшись, он вышел во двор. Нукеры стояли полукругом, а перед ними на коленях — безоружные крымчаки. Головы опустили, рубахи разорваны.

— Значит, хотели в плен сдаться? Но вы хуже ослиного дерьма, если чужаки побрезговали вас взять. Кто подал клич сдаваться?

— Десятник Худри, — проговорил один из ратников.

— Что ты сказал, пес?! Худри наказал сдаваться в плен?!

— Да, господин.

— А сам десятник пал под стрелами или саблями врага?

— Он сначала дал наказ сдаваться, а потом его пронзила стрела.

— Врешь, собака! Ни Худри, ни какой-либо другой десятник никогда не стал бы приказывать воинам сдаваться. Они, напротив, убили бы тех, кто только заикнулся бы о том.

— Но так было.

Сотник Вахир наклонился к мурзе:

— Дозволь, господин, я переговорю с ними.

— Говори, но недолго.

Адир подошел к крымчакам, стоявшим на коленях:

— Кто скажет правду, тому обещаю жизнь. Ну?

Сначала татары молчали, потом самый молодой не выдержал:

— Я скажу, я все скажу!

— Говори, — кивнул сотник.

Ратник рассказал, как все было, и спросил:

— Я прощен, господин? Ты же выполнишь обещание?

— Я-то выполню, — усмехнулся Вахир. — А вот мурза? За него я не вправе решать.

— Казнить! — наказал Умар Шалар.

К стоявшим на конях подошли пятеро нукеров и, задрав изменникам головы, перерезали им горло. Тела повалились на землю, обильно обагряя ее кровью, забившись в судорогах.

Сотник поцокал языком.

— Ты чем-то недоволен, Вахир? — взглянул на него мурза.

— Не надо бы сейчас и здесь. Надо было бы перед ратью, работниками, полонянами, на площади. Чтобы все видели, какое наказание ждет за измену.

— Буду я еще возиться со всяким дерьмом. Убрать их! Утопить в Дону!

Нукеры потащили трупы к причалу.

— Что делать утром, понятно? — обратился мурза к Вахиру.

— Да, господин.

— Сотникам передашь, чтобы выслали в поле разъезды. Я в дом, еще не закончил с наложницей.

— Мне держать нукера, который позднее выбросит еще один труп в реку? — усмехнулся Адир.

— Это есть кому сделать.

Когда мурза ушел, сотник усилил охрану дома и лег спать.

Особая дружина и казацкая сотня подходили к Карандару не спеша, по десяткам. Впереди — головные дозоры из десятка казацкого ертаула. Вышли на берег Дона.

Один из разведчиков казаков, Василь Пекарь, подал сигнал остановиться. К нему, спрыгнув с коней, подошли Савельев и Малюга.

— Что у тебя? — спросил сотник.

Они стояли в зарослях можжевельника, что короткой полосой разрезал поле у берега, далее кусты росли уже вдоль самой реки.

— Пост охранения басурман, — ответил казак.

— Где?

— Прямо у городьбы южной околицы в двадцати саженях от реки, в яме, обложенной мешками с песком.

Савельев и Малюга присмотрелись. С трудом, но заметили двух крымчаков, сидевших на посту.

— Ну, и глаз у тебя, Василь! Надо же, разглядел-таки пост, — похвалил князь.

— Потому как один из басурман встал, отошел, присел на корточки и справил нужду. И что это у них за привычка справлять малую нужду сидя?

— Такая вот привычка. Еще посты есть?

— Нет, по околице нет, вдоль берега не видно, там проверять надо.

— Снимем, Дмитрий Владимирович? — повернулся к воеводе Малюга.

— Ну, не на трапезу же праздничную их приглашать?!

— Мои люди пойдут?

— Нет, ближе дружина, сейчас отправлю ратников.

Савельев вернулся к дружине и позвал:

— Горбун!

— Да, князь? — возник рядом ратник.

— Впереди пост охранения крымчаков, два басурмана. Один снимешь их?

— Запросто.

— Не хвались, подумай.

— А что думать? Впервой, что ли? Где этот пост?