уже не раз думал меч продать, да глупая спесь не позволяла. Все оттягивал. Нравилось ему видеть, как разные люди смотрят на позолоченный эфес и искусную работу.

– Меч надо найти. Думай.

– А думать тут чего, хозяина трактира брать и толковать с ним. Пусть говорит, где банду этого Ганса Хигеля сыскать. А как найдем самого Ганса, так и ведьму отыщем, и меч, и узнаем то, что вам надобно, о купчишке вашем пропавшем. Мы с самого начала все угадали, Ёгана им подсунули красиво, вот только взять их не смогли. Кто ж знал, что бабища – ведьма. Ну да ничего, сыщем их, сволочей.

– Легко у тебя все. – Волков пододвинул Сычу тарелку с остатками курицы, а сам взялся за пиво.

– Нет, экселенц, нелегко. – Фриц Ламме радостно потянул к себе тарелку. Все, что осталось от курицы, разорвал на две части, одну предложил Максимилиану и жадно начал есть свою. – Боюсь, уйдут они.

– Могут уйти?

– Если умные – уйдут, я бы ушел; а нет, значит, обязательно сыщем их. Для начала кабатчика возьмем, и все прояснится. Сегодня брать нужно. Ежели у вас силы еще нет, я сам возьму, с Ёганом.

– Думаешь, кабатчик с ними заодно?

– Экселенц, – говорил Сыч, обгрызая куриную кость, – ежели в кабаке банда орудует, завсегда хозяин с ними. По-другому не бывает. Ну так что, взять мне хозяина?

– Вместе возьмем. Ёгана с монахом дождемся и поедем. Ты пока помыться мне помоги.

– Эх, вкусна курица, – говорил Сыч, выгрызая последние кусочки мяса, – конечно, помогу, экселенц. А Максимилиан пока одежу вам найдет.

* * *

Молодого разносчика они остановили, когда тот вышел выплеснуть помои. Сыч крепко взял его за шиворот и сказал:

– А ну погодь, милок. Давай потолкуем малость.

Юноша только глянул на них и сразу признал вчерашних людей, что человека зарубили в покоях и сами все в крови из заведения ушли. И лицо у него сразу тоскливым стало:

– Чего вам, люди добрые?

Он с ужасом смотрел в красные, страшные глаза Сыча, а потом в такие же Волкова, и ноги у него чуть не подкосились.

– Вчера тут драка была, слыхал, может? – говорил Фриц Ламме.

– Да уж, была, – лепетал молодой человек, – одному мужику брюхо разрубили так, что кишки вон, всю комнату от кровищи мыть пришлось. И лестницу еще.

– Стража была?

– Была, как без этого. Спрашивали, кто дрался. А я и не знаю.

– Не знаешь?

– Нет, господин, я только неделю тут работаю. Неделю как приехал в город.

– А хозяин знает? – задавал вопросы Фриц Ламме. – Нам нужно выяснить, кто на нас напал, чьи ты кишки с пола собирал?

– Откуда хозяину-то знать? Говорят, он сюда два раза в год приходит, я его и не видел.

– А кто ж трактиром управляет?

– Руммер, его Езефом кличут. Он тут и верховодит.

– Тут он сейчас?

– Тут, он всегда на постоялом дворе, никуда отсюда не ходит.

– Ну что ж, пойдем его возьмем, – сказал кавалер.

– Стойте, экселенц, не нужно туда идти, по-тихому сделаем тут, на заднем дворе, а не то добрые люди еще стражу позовут, оно нам не нужно. Ты ведь нам поможешь, паренек? А? – В голосе Сыча слышалась такая угроза и вид его был столь страшен, что разносчик ответил сразу и головой еще кивал:

– Помогу, добрые господа. Помогу. Вы ведь по доброму делу помощи просите.

– По доброму, по доброму, – заверял его Фриц Ламме, – ты иди, скажи этому Езефу, что на задний двор телега заехала. И мужики тут стоят, уходить не хотят, лошадей надумали прямо здесь кормить. Выйдет он к нам, как думаешь?

– Выйдет, выйдет, он за порядком глядит, сейчас придет, – говорил молодой человек.

– А если он не придет, – многообещающе добавил Сыч, – то мы за тобой вернемся, понял?

– Понял, вызову его.

Недолго пришлось им ждать, пока на пороге не появился мужик. Был он невысок, пузат, носил грязный фартук. Как увидел их, сразу признал, кинулся было обратно, да Сыч взял его. Повалил наземь, стал натягивать мешок ему на голову, а мужик орал что есть сил:

– Марта, Марта, стражу зови. Убийцы явились! Иоганн, беги за стражей. Где вы там? Сюда, бьют меня! Стражу зовите!

Притом он так яростно отбивался, что пришлось Ёгану помогать. Вместе с Сычом они надели на мужика мешок и, от души охаживая его кулаками, уложили в телегу и поехали на лодочный двор. Тут он начал скулить.

– Чего вы, господа? Чего я вам? К чему? Что я совершил?

На что Сыч отвечал лишь пинками и ударами по мягким местам.

Привезли его и затащили в сарай. Лодочник только смотрел, видно, побаивался такой суеты, но ни о чем не спрашивал и знать не хотел, что происходит на его дворе.

С Руммера сняли мешок, привязали его к доске так, чтоб руки были врозь. Он притих, глядел с опаской и уже не скулил, ждал, когда спрашивать начнут. Сыч его не заставил ждать:

– Узнал ты нас, значит?

– Узнал, господа, узнал. Чего вы меня сюда тащили, я бы там вам все сказал.

– А купца этого узнал? – продолжал Сыч, кивая на Ёгана.

– Вот его не узнал. Вас узнал, вас разве забудешь, а этого господина не узнаю.

– Шлюха одна вчера его зельем опоила. Грудастая такая, с ним сидела.

– Ах, вы про шалаву Вильму. Была вчера, сидела с кем-то, знаю ее, часто у нас бывает.

– А фамилия ее как?

– Да кто ж у них, у шлюх, фамилии спрашивает? Ее все так и зовут: шалава Вильма.

– Она с Гансом Хигелем в банде?

– Не знаю, Ганс Спесивый с ней часто бывает, а вот в банде ли они или просто милуются, не скажу. Не знаю того.

– А где Ганс живет, знаешь?

– Нет, господа, клянусь, не знаю.

– И про Вильму, конечно, не знаешь? – не верил Сыч.

– Про Вильму знаю, – вдруг сообщил трактирщик.

– Да? И где же? – Фриц обрадовался.

– В приюте живет, у святой.

– Что за святая? Что за приют?

– Есть у нас приют, прецептория ордена святой Евгении. Вроде как послушницы там живут, а как монахинями становятся или постригут их, или как там у них положено, так их в орден переводят, в монастырь куда-то. А пока это вроде приюта для непутевых баб.

– Что за бабы непутевые? – интересовался Сыч.

– Ну, девки порченые, которых родители из дома за распутство выперли, или женки от мужей беглые. Блаженные разные, все туда собираются, вот Вильма там и живет.

– А что там за святая? – спросил кавалер.

– Старуха одна, что приют в стародавние времена основала, сама уже