Утром 3 апреля офицер Франко Лусарди решил посетить «Альмасен», чтобы получше разобраться во взаимоотношениях супругов Гарофало и молодого повара. Он оставил свой автомобиль на углу возле ресторана, позвонил в домофон главного входа, отозвалась Беттина, полицейский назвал свое имя и с наигранной учтивостью спросил, может ли он сейчас поговорить с ней. Женщина открыла дверь и встретила полицейского дипломатичной улыбкой. Она пригласила его войти, выпить с ней чашечку чая с восточными травами или свежемолотого кофе. Лусарди, заинтригованный женским радушием, согласился на кофе и сел за один из столиков, на который Беттина указала жестом. Пока Беттина собирала на стол, он внимательно осмотрел место: главная лестница, закрытые большие окна, накрытые белыми скатертями столы, тщательно расставленные стулья из кедра, старинные и красивые буфеты из орехового дерева, на стенах картины маслом. Он закурил, услышал глухой шум уличного движения, и вдруг до него донеслись из кухни запахи еды. Это были тонкие ароматы, легкие, словно морской бриз, те едва уловимые запахи, что тревожат чувства и возбуждают аппетит. Беттина вернулась в зал, села напротив Лусарди, поставив перед ним кофе в чашечке из белого фарфора, маленькие пирожные с экзотическими специями и тонкие ломтики яблочного пирога с имбирем. Франко Лусарди неспешно пил и ел, пока между ними шла свободная беседа, оба задавали простые дежурные вопросы, как то делают малознакомые люди, недоверчиво присматривающиеся друг к другу. Полицейский внимательно разглядывал Беттину: он видел красивую женщину, белая, цвета алебастра кожа, ниспадающие на лицо вьющиеся волосы, аппетитные груди, обильные бедра, и вдруг ему в голову приходит фривольная мысль: что же делал старый Рафаэль Гарофало, чтобы ублажить свою красавицу жену? Инстинкт охотника подсказал Лусарди, что пора говорить и о муже. На этот раз страх не выдал Беттину, подбадривающие слова Цезаря вернули ей самообладание, она ответила полицейскому, что очень жаль, но ее супруг ушел от нее, у них была счастливая семейная жизнь, в самом деле жаль, но таковы мужчины во всем мире, нет таких жен, которые насытят их страсть, медленно разъедающую душу и тело мужчин, возможно, он сбежал от семейного очага к какой-нибудь другой женщине, ее муж всегда заглядывался на других, так что не стоит и думать, что он снова окажется здесь, потому что она, несомненно, выпрет его под зад коленкой из «Альмасена», если только он сюда заявится. Она сказала все это твердым голосом, но как-то торопливо, словно слова громоздились в тесноте ее глотки, и, закончив говорить, нервно улыбнулась. Франко Лусарди ответил холодной улыбкой, Беттина уставилась ему прямо в глаза, чтобы понять, проняла ли полицейского ее роль обиженной жены. Полицейский клюнул: он сказал, что Рафаэль, без сомнения, человек очень глупый, если бросил такую женщину, как она, но мужья зачастую не умеют ценить свое и зарятся на чужое. И хотя Франко Лусарди пленило необычное кокетство женщины, он был все-таки офицером дотошным и хорошо понимал, что разговор пока что ничего ему не давал, это были реки бессодержательных фраз, не имеющие какой-либо ценности сведения. И так продолжалось, пока он не спросил про Цезаря Ломброзо: это был словно удар саблей, Беттина замолчала, сжала губы, лицо у нее окаменело, покраснело, гримаса исказила рот. Полицейский понял, что происходит что-то необычное: отчего такая резкая перемена? Но замешательство женщины длилось недолго, она тут же совладала с собой и ответила, что у ее племянника свободный день, сегодня вечером ресторан закрыт и ничего не задерживало его в таверне. Офицер сказал, что ему необходимо поговорить с Цезарем и задать ему несколько вопросов, есть кое-какие вещи, которые затрудняют расследование, а молодой повар, возможно, смог бы прояснить их и помочь раскрыть дело исчезновения Пабло Марцолло. Беттина согласно кивнула головой, ответила, что сегодня же переговорит с Цезарем, и инстинктивно посмотрела на наручные часы. Полицейский тоже взглянул на часы, поблагодарил за радушие, поднялся и направился к выходу. На пороге он на секунду остановился, Беттина открыла дверь и попрощалась с полицейским, подав ему руку, тот одарил ее холодной улыбкой.

На следующий день Цезарь позвонил в комиссариат, несколько минут он говорил с Франко Лусарди — любезные, но пустые по сути слова: полицейский пытался освежить память молодого повара вопросами о Пабло Марцолло и Рафаэле, о странных совпадениях в исчезновениях одного и другого, возможных причинах отсутствия повара и дяди, видит ли он что-то общее в обеих ситуациях, как его тетя восприняла неожиданный уход мужа, каким образом таверна работает без двоих мужчин. Но Цезарь отвечал расплывчато, воспоминания смутные, информация неточная, его мир — это кухня, и все, что случается вне ее, его на самом деле не интересует, так что сказать что-либо важного он не может.

Закончив краткий и бесполезный разговор, офицер Лусарди отыскал в кармане рубашки сигареты и закурил, он смотрел в пустоту, пока белый дым, поднимаясь вверх, заполнял пространство конторы, и понимал, что интуиция упорно подсказывает ему: происходит что-то очень странное, а он не знает, как на это реагировать.

Через три дня Франко Лусарди получил служебное письмо со странной информацией, от которой стыла кровь: Управление расследований полиции Мар-дель-Платы случайно обнаружило мешок для патологоанатомических отходов, в котором находились пучки волос, несколько зубов и полуразложившаяся жировая ткань. Эксперты-криминалисты проанализировали найденное и установили, что это человеческие останки, возможно, все это принадлежало мужчине от сорока до пятидесяти лет. В мешке были также и другие важные улики: маленькие кусочки кожи и удостоверение личности, которое восстановить, к сожалению, не удалось.

Для офицера Лусарди забрезжил луч света в темном тоннеле: Рафаэль Гарофало убил Пабло Марцолло и затем исчез сам. Не трудно домыслить мотив преступления: однажды старый булочник понял, что его красивая и молодая жена изменяет ему с шеф-поваром. Он затаил злобу, которая разъедала его изнутри, постепенно злоба породила жажду мести, у булочника созрел план, чтобы наказать полюбовника своей жены: он убил его, а затем исчез и сам, так что оба они, жертва и убийца, превратились в тайну. Еще один факт дополнил гипотезу Лусарди: чтобы сбить с толку следствие, сам убийца и заявил в полицию — своеобразный способ отвести от себя подозрения. Главное, что теперь интересовало полицейского, — знали ли что-либо жена и племянник? Женщине было что скрывать, она, конечно, не станет признаваться в измене, но она, без сомнений, не будет отрицать свою неверность при условии снятия с себя подозрения в совершении преступления. Лучший способ удостовериться во всем — снова посетить «Альмасен»; тот, кому есть, что скрывать, обязательно выдаст себя, если смотреть ему прямо в глаза.

Предположения Франко Лусарди были слишком поспешными и хрупкими. Если бы офицер сомневался в своей интуиции, то не пошел бы неверным путем, а если бы он доверился не своему инстинкту охотника, а опыту сыщика, тогда бы он никогда не сделал того, что сделал в тот день 7 апреля: отправился в «Альмасен» и сказал Беттине, что у него есть очень важные для нее новости.

В тот день Франко Лусарди позвонил в «Альмасен» и переговорил с Беттиной, он объяснил ей, что ему нужно срочно увидеть ее, его суровый тон не оставлял сомнений, что происходит что-то очень серьезное и что не стоит откладывать встречу. Женщина боязливо согласилась, она вдруг ощутила ком в горле, мешающий ей дышать, она не знала, как избежать опасной игры, а потому ответила, что пусть он приходит в «Альмасен», когда ему будет угодно, но только предварительно договорившись о часе встречи. Повесив трубку, Беттина пошла на кухню, Цезарь был там один, он готовил блюда на сегодняшний вечер, слушал радио и напевал какую-то веселую песенку. Когда вошла Беттина, он улыбнулся ей, но улыбка быстро сошла — Цезарь заметил тревогу на лице своей тети. Она сказала, что через несколько минут сюда придет полицейский, чтобы сообщить ей что-то важное; сказав это, она разрыдалась и бросилась на шею сироте, тело ее дрожало, она выла, полагая, что все уже раскрылось и что им осталось быть на свободе всего несколько часов, она снова повторила, что не выдержит разлуки с ним и что готова на все, чтобы не отправиться в тюрьму вдвоем. Цезарь успокоил ее, нашептывая что-то на ухо, поцеловал в шею, провел рукой по волосам, снова поцеловал, на этот раз в губы, повторил, что он сумеет разрешить это неприятное дело.