Лусарди вышел из комиссариата утром, он не сказал точно, куда направляется; выходя, он только громко сказал, что вернется к полудню, дежуривший на выходе полицейский так и не узнал, куда и зачем ушел инспектор. Дежурный офицер зафиксировал его уход в журнале, написав рядом с его фамилией и званием только два слова — «на выполнении». Личный автомобиль полицейского остался на улице возле комиссариата, Лусарди не воспользовался также и патрульной машиной или полицейским джипом, путь от участка до ресторана он проделал пешком. Всего несколько кварталов отделяли одно место от другого, а прекрасный осенний день располагал к неторопливой прогулке.

Франко Лусарди уже через несколько минут после того, как покинул комиссариат, добрался до таверны; возможно, он выкурил еще одну сигарету, прежде чем нажать на кнопку звонка; наверно, Беттина встретила его дипломатичной улыбкой, и уже в столовом зале, когда они пили кофе или чай, он, быть может, рассказал изумленной женщине о своих смелых предположениях. То, что случилось после, реконструировать сложнее, история полна гипотез и предположений сомнительной достоверности, но что-то важное всегда вырывается из прошлого и позволяет проследить весь сюжет целиком от начала до конца — верно, что, несмотря на страх и испуг, достаточно самого хрупкого мостика, чтобы перейти через самую глубокую пропасть. В какой-то момент к столу подсел Цезарь и стал внимательно прислушиваться к разговору, а выслушав версию полицейского, попросил свою тетю оставить их одних, возможно, он даже сказал, что у них с Лусарди будет мужской разговор. Разве такая фраза, достойная настоящих мужчин, не вызывает немедленное расположение друг к другу у лиц мужского пола? Беттина, находящаяся на грани нервного срыва, умирающая от страха, подчинилась без доли сомнения, она медленно поднялась по главной лестнице, сдерживая дыхание, с повлажневшими от ужаса глазами, окаменевшими руками, мокрая от пота, она прошла по коридору и закрылась в своей супружеской комнате.

Едва стихли шаги Беттины, Цезарь устремил свой взор на полицейского, медленно поднялся и любезно попросил офицера пройти с ним на кухню. Он сказал, что хотел бы показать ему нечто особенное, что-то такое, что тот должен видеть собственными глазами и что не видела даже тетя. Лусарди заинтриговал внезапный доверительный тон юноши, он подумал, что, быть может, сейчас перед ним предстанет главное свидетельство, позволяющее установить точный след в этом трагическом преступлении на почве страсти, так что Лусарди охотно согласился последовать за поваром. Он спокойным шагом пересек таверну, петляя между столиками и стульями, правой рукой толкнул дверь и вошел на кухню. Вспышка белого света беззвучно ударила по нему, он не успел даже крикнуть — беспощадный нож перерезал ему горло, это был точный и глубокий разрез, отделивший голову от тела, полицейский ощутил огненную вспышку в шее и вдруг ослеп, онемел и оглох, словно скелет, он уже не почувствовал рук повара, которые придерживали его, пока он валился на пол, словно жертвенный баран.

9 апреля исчезновение Франко Лусарди заняло значительную часть первой полосы газет Мар-дель-Платы, радио и теленовостей. Появились нерадостные прогнозы и тревожные комментарии насчет его судьбы, слово «месть» не сходило с уст следователей, которые терялись в поисках версий и догадок, полицейские чины звонили из Ла-Платы и Буэнос-Айреса, желая докопаться до сути загадки, которая бросала тень на репутацию силовых структур, поскольку если стражи общественного порядка не в состоянии защитить самих себя, то где гарантия того, что они смогут обеспечить безопасность остальных граждан? В спешке были созданы несколько более или менее тайных комиссий для отыскания следов пропавшей овцы, также были проведены проверки и оперативные мероприятия, чтобы разнюхать хоть какие-то следы офицера, но дело в том, что следов почти не было, и товарищи Лусарди стали опускать руки. Нескольких дней бесплодных поисков оказалось достаточным, чтобы его считать бесследно исчезнувшим, однако в соответствии с правилами его фото в униформе и без фуражки наклеили на досках объявлений комиссариатов всего атлантического побережья: ни один представитель силовых структур не имеет права считать Лусарди мертвым преждевременно.

Франко Лусарди жил один, у него не было постоянной подружки, друзей он имел немного, и ни один из них не представлял, что могло с ним случиться, к тому же два слова, оставленные в журнале, — «на выполнении» — когда стало очевидным его исчезновение, внесли еще большую неразбериху. Хватало тех, кто намекал, что офицер мог исчезнуть по собственной воле: возможно, он сбежал, плененный кощунственной любовью, или чтобы уклониться от больших карточных долгов, или чтобы избежать позора, потому что был наверняка замешан в каком-нибудь мафиозном деле, но ни одна из этих версий не являлась очевидной, а дни шли, и все предположения сводились к самому печальному итогу: бедный Франко Лусарди закончил свою карьеру и ушел на вечный покой.

На следующий день Цезарь с помощью Беттины, не изъявившей особой охоты помогать ему, все устроил с кошачьей ловкостью: он пригласил на ужин в таверне детей, воспитанников детского приюта, того самого, где молодой повар провел первые годы своей жизни и который он желал отблагодарить за материнскую заботу, полученную там в свои сиротские годы; руководство приюта с удовольствием приняло приглашение и пообещало привести в «Альмасен» двадцать восемь воспитанников в возрасте от четырех до двенадцати лет. Но дети были не единственными, кого Цезарь позвал на чествование приюта, — он включил в список приглашенных также и руководителей основных благотворительных организаций Мар-дель-Платы, мужчин и женщин благородного происхождения, которые жертвовали безмятежные моменты своей праздности на общее благо и борьбу с нищетой ближних; кроме того, Цезарь присовокупил к списку приглашенных государственных чиновников, занимавших самые важные посты в области защиты прав детей, епископа, судей по делам несовершеннолетних, двух или трех местных политиков, сделавших карьеру на обещаниях покончить с детским голодом, — в общей сложности около ста человек, которые с восторгом вызвались принять участие в «Ужине чествования приюта» — таким высокопарным названием окрестил Цезарь это мероприятие. Как и в прошлые разы, с утра на доске возле ресторана висело объявление: будет «Спинка в имбире и с сотами из бататов», «Котлеты по-ямайски» и на десерт — яблочный мусс.

Ужин стал гастрономическим откровением: дети из приюта ели с веселой прожорливостью великанов-людоедов, большинство предпочло великолепные «Котлеты по-ямайски», которые Цезарь приготовил в духовке почти из всего мяса офицера Лусарди, пропущенного через мясорубку и смешанного с молотым зерном вымоченной пшеницы, луком-батуном, капелькой паприки и ямайского перца, в фарш он добавил сваренные вкрутую перепелиные яйца. Блюдо он подал вместе с жареным картофелем, приправленным соусом из молотого кунжута. Взрослые с ужасающим аппетитом съели «Спинку в имбире и с сотами из бататов», многие захотели узнать рецепт блюда, но никому не удалось выспросить его у повара — Цезарь, приветливо улыбаясь, отказался открыть рецепт, который известен нам сегодня: он нарезал из мяса полицейского тонкие кусочки округлой формы, приправил их перцем, имбирем и солью, затем обвалял в муке, добавил взбитое яйцо и все отправил в жаровню. Отдельно сложил соты из порезанных и подрумяненных на масле в духовке бататов, украсил мускатным орехом, луком-батуном и эстрагоном. Перед тем как подать на стол, он запек бататы с натертым овечьим сыром и добавил листья зеленого салата, приправленные тартарским соусом. Сильный и восхитительный вкус привел в изумление едоков, они утолили изумительную жажду вином, полнящимся рубиновыми отблесками и фруктовыми ароматами.