Жюльетт глубоко вздохнула и открыла глаза. Сама она тоже была измотана до предела. Поднявшись, Жюльетт сделала несколько шагов взад-вперед и сильно вздрогнула, когда внезапно зазвонил телефон. Это звонили со склада, на котором Бродка оставил мебель и другие вещи своей матери.

Чиновник сказал, что склад ограбили. Предположительно пропали некоторые вещи Бродки. Может ли она прийти? Это очень срочно.

Сначала Жюльетт хотела отказаться, объяснив звонившему, что она не имеет к делу никакого отношения и даже не знает, что было оставлено. Однако, сообразив, что Бродка сможет заняться этим делом не раньше чем через две недели, Жюльетт отправилась в путь.

Склад находился в северной части города, между железной дорогой и зданием организации, занимающейся подземными работами. Повсюду громоздились трубы для каналов высотой в человеческий рост и строительные леса. Когда Жюльетт остановила машину перед складом, из небольшой пристройки вышел управляющий, мужчина в сером кителе, который вел на поводке дога. Он вежливо поздоровался и сообщил, что фирма застрахована, об ограблении уже заявлено в полицию, поэтому ей не стоит волноваться.

Жюльетт объяснила ситуацию и сказала, что владелец вещей следующие несколько недель не появится. Тем не менее управляющий попросил ее засвидетельствовать ущерб.

Склад был большой, длиной с футбольное поле и занимал более двух этажей. Сложенные друг на друга предметы обстановки, частично опутанные проволочной сеткой, частично помещенные в закрытые контейнеры, представляли собой инвентарь целых домов и магазинов. Как пояснил управляющий, некоторые вещи ждали своих настоящих хозяев долгие годы.

По пути в дальнюю, плохо освещенную часть зала мужчина рассказал, что кражи здесь крайне редки, поскольку склад день и ночь охраняется, да и вообще, очень трудно вывозить отсюда мебель и другие крупные предметы. Последний взлом был не менее шести лет назад, если он не ошибается. Почему воры остановились именно на вещах Бродки — все остальные упаковки и контейнеры остались в неприкосновенности, — он при всем желании объяснить не может. Возможно, ей что-нибудь известно?

Жюльетт покачала головой.

За решеткой, на которой висела табличка с надписью «Бродка», царила ужасная неразбериха. Мебель и ящики были взломаны, одежда и белье разбросаны.

— Похоже, что искали нечто определенное, — заметил управляющий, складывая одежду в ящик. — Во всяком случае, это были не обычные взломщики. Полиция тоже так считает.

— Вы имеете в виду, что взломщики целенаправленно перерыли все вещи? — спросила Жюльетт.

— А как еще прикажете это понимать? — с легкой иронией ответил мужчина в сером кителе. — Не правда ли, странно, что сто шестьдесят девять контейнеров не тронули, а именно этот заинтересовал взломщиков.

— Уже известно, что было украдено?

— Нет, — ответил управляющий. — В наши инвентарные списки мы вносим только предметы мебели и количество ящиков. Содержимое ящиков нам неизвестно.

Обеспокоенная происшедшим, Жюльетт помогла собрать разбросанную одежду и сложила ее во взломанный ящик. Постепенно она поняла, что этот взлом имеет прямое отношение к тем людям, которые охотятся за Бродкой. В какую же плотную паутину таинственных событий он попал!

Встревоженная и задумчивая, она вернулась в квартиру Бродки, приняла горячую ванну и надела халат Александра. Он был из эпонжа, в красно-синюю полоску и показался Жюльетт настолько отвратительным, что она, несмотря на все горести, не сдержала улыбки. Иногда вкус достается тому, кому просто повезло, особенно это касается мужчин.

Чтобы убить время — и еще немного из любопытства — Жюльетт пробежалась глазами по корешкам книг на полках, фотооборудованию и множеству разбросанных по квартире мелочей, из-за которых холостяцкие квартиры кажутся такими хаотичными.

Ее взгляд наткнулся на фотоальбом. Фотографии молодости. Фотографии со свадьбы Бродки. Отпуск в Италии на малолитражке. Кормление голубей на площади Святого Марка. Свидетельства из другого времени.

Первая жена Бродки была привлекательной, высокой и светловолосой — полная противоположность Жюльетт. Разглядывая Бродку на старых фотографиях, Жюльетт вдруг подумала, что в те годы вряд ли влюбилась бы в него. Ей бросилось в глаза, что в альбоме совсем нет детских фотографий Александра. Создавалось впечатление, что его жизнь началась только в возрасте семнадцати-восемнадцати лет.

Как и все, кто разглядывает фотоальбом, Жюльетт листала его задом наперед. Добравшись примерно до середины, она в удивлении остановилась, ибо узнала на одном из снимков женщину, которую недавно видела. На ней был тот же самый броский костюм в клеточку, та же самая черная шляпа с широкими полями. Это была мать Бродки.

— Боже мой, — вполголоса пробормотала Жюльетт. — Этого не может быть!

Она внимательно рассмотрела фотографию, затем уронила альбом на колени. Жюльетт чувствовала, как кровь стучит в висках, ей не хватало воздуха, ей было плохо.

— Этого не может быть, — снова и снова повторяла она, сжимая кулаки, словно пыталась бороться с судьбой. За какую-то долю секунды она поняла реакцию Бродки в соборе Святого Стефана. Она никогда не видела его мать, но сходство с той женщиной в Вене было просто разительное.

— Теперь я понимаю, почему ты сорвался, Бродка, — негромко произнесла Жюльетт, выуживая из своей сумочки бумажку с номером венской психиатрической клиники.

Она дозвонилась, но поговорить удалось только с санитаром, который спокойным безучастным голосом сообщил, что состояние господина Бродки не изменилось. Он по-прежнему погружен в глубокий сон.

— Я хотела поговорить не об этом, — сказала Жюльетт. — Я…

— Полную информацию может дать только врач-ординатор, — перебил ее санитар.

— В таком случае позовите его к телефону.

— Господин доктор, — резко ответил санитар, — будет только завтра.

И положил трубку.

В тот вечер Жюльетт и не догадывалась, что ее запланированную поездку в Вену придется отложить. И уж конечно, она никогда бы не подумала, что события завтрашнего дня могут быть как-то связаны с Бродкой.

Началось все с того, что на следующее утро в галерее появился прокурор в сопровождении двух сотрудников криминальной полиции и одного полицейского, предъявил документы и пояснил, что к ним поступило заявление о том, что она торгует подделками. По этой причине все выставленные в галерее произведения искусства подлежат изъятию вплоть до выяснения обстоятельств. Затем он велел Жюльетт следовать за ним для допроса.

Жюльетт была настолько шокирована, что даже не решилась позвонить своему адвокату, доктору Эллерманну. Адвокат был приятелем ее мужа еще со студенческих лет, и Жюльетт не знала, можно ли доверять ему, учитывая сложившуюся ситуацию.

На ее взгляд, допрос протекал крайне спорно, поскольку допрашивавший ее прокурор и оба сотрудника криминальной полиции мало понимали в живописи и еще меньше в графике экспрессионистов, хотя и работали с делами, связанными с искусством. Тем не менее Жюльетт узнала, что, говоря о подделке, в полиции имели в виду гравюру на дереве де Кирико, которую вместе с тремя акварелями Явленского она купила три месяца назад у одного римского коллекционера, бывшего выше всяческих сомнений. Покупатель, фабрикант из западной Германии, подверг гравюру экспертизе и немедленно заплатил требуемую сумму — шестьдесят тысяч марок.