— Тогда, в соборе Святого Стефана… я был совершенно уверен, что та женщина была моей матерью. Позже я, конечно, понял, что нервы сыграли со мной злую шутку. В последнее время произошло просто-напросто слишком много всего. Но разве это причина, чтобы держать меня здесь?

Жюльетт сжала руки Бродки и заглянула ему в глаза. Потом она так же тихо, но твердо произнесла:

— Со мной было бы то же самое, что и с тобой. Я ведь видела ту женщину. Я, естественно, не знала твою мать, но когда мне попалось на глаза вот это…

Она полезла в сумочку. Санитар, молча следивший за их разговором, вытянул шею, чтобы ничего не пропустить. Жюльетт, заметив его движение, демонстративно раскрыла сумочку и протянула ее, чтобы он мог заглянуть внутрь. Санитар смутился.

— Прошу прощения, — сказал он и отвел взгляд от зарешеченного окна.

Жюльетт вынула из сумочки снимок и положила его на стол перед Бродкой.

— Фотография из твоего альбома.

Бродка смотрел на фотографию широко раскрытыми глазами. Жюльетт даже не подозревала, что сейчас творилось у него в душе.

— Теперь ты понимаешь, почему я так разошелся в церкви? — наконец прошептал Бродка.

Жюльетт кивнула.

— Хотя мне не довелось познакомиться с твоей матерью, эта женщина на фотографии выглядит точно так же, как та пожилая дама, которую мы видели в соборе Святого Стефана. На ней даже был тот же самый костюм в клеточку.

Бродка молчал. Жюльетт заметила, что у него дрожит нижняя губа. Он сидел, положив сжатые руки на стол, и не решался прикоснуться к фотографии.

— Нет, Бродка, — сказала Жюльетт после продолжительного молчания, — ты не сошел с ума. Но не спрашивай меня, как все получилось. Мне кажется, есть два возможных объяснения, и каждое из них хуже другого. Либо та женщина в соборе — действительно твоя мать, либо кто-то инсценировал все это, чтобы расправиться с тобой…

Бродка молча кивнул. Мысли лихорадочно носились в его голове, не давая ему успокоиться. Он уже смирился с тем, что и в самом деле не в себе, и тут вдруг ситуация кардинальным образом изменилась. Неужели он стал жертвой заговора? Но как объяснить это тем, кто держит его здесь? Сейчас Бродка думал только об одном: поскорее бы выбраться отсюда!

Он искоса взглянул на санитара — не слушает ли тот, о чем они говорят, и шепотом спросил Жюльетт, не знает ли она, как долго его собираются здесь держать. Та только пожала плечами, но пообещала нанять лучших адвокатов и поручителей, чтобы вытащить его отсюда. Сразу по окончании посещения она собиралась поговорить с ординатором.

Бродка склонился к ней и прошептал:

— Еще три дня, и я не выдержу. Пожалуйста, вытащи меня отсюда, иначе мне конец. У тебя есть с собой деньги?

— Да, — удивленно ответила Жюльетт. — Сколько тебе нужно?

— Десять тысяч шиллингов. А лучше еще больше, — прошептал Бродка.

Жюльетт даже не стала спрашивать, зачем в клинике закрытого типа столько денег; вместо этого она раскрыла сумочку под столом и передала Бродке две сложенные купюры. Он незаметно для санитара спрятал деньги в карман халата.

Едва деньги сменили своего владельца, как санитар постучал по каменному подоконнику ключом, словно они все это время спали, и громко крикнул:

— Время посещения окончено!

Бродка попрощался с Жюльетт долгим нежным поцелуем. И успел услышать, как она сказала:

— У нас все получится!

Затем, понурившись, он в сопровождении надсмотрщика отправился в обратный путь — тот, которым они сюда пришли.

Бродка старался запомнить все, что встречалось ему на пути.

Долговязый, неуклюжий в движениях врач-ординатор Саулус был редкостным негодяем. Большинство людей считали его странным, он же, напротив, полагал себя крайне интересным человеком. Ему можно было бы простить причуды, которые появились у него за годы общения с неадекватными пациентами, как, например, неконтролируемое подмигивание, постоянное дергание себя за мочку уха указательным и большим пальцами. Но то, что едва Жюльетт появилась в его кабинете и он стал пожирать ее глазами, разглядывая с головы до ног, словно не видел женщин уже многие годы, было более чем неприлично. Жюльетт обуревали обида и возмущение.

Охотнее всего она вскочила бы и ушла, но затем одумалась. Этот человек был ей нужен, если она хотела как можно скорее помочь Бродке.

Помещение, в котором она находилась, почти ничем не отличалось от кабинетов других врачей, оборудованных письменным столом, стеклянным шкафом, смотровым стулом и обтянутой пластиковым покрытием кушеткой. Тем не менее атмосфера была гнетущей. Комната, казалось, пропиталась каким-то запахом, который Жюльетт никогда прежде не встречался; он был кисловатый и слегка острый. Вид зарешеченных окон тоже вызывал достаточно неприятное ощущение, но то, что на дверях не было ручек, а только кнопки, с которыми следовало обращаться как-то по-особенному, вселяло в нее чувство страха.

— Ваша фамилия Коллин. Почему у вашего мужа фамилия Бродка? — поинтересовался врач.

— Мы не женаты, — ответила Жюльетт. Она сказала совершенную правду, но тут же добавила немного лжи: — Мы уже несколько лет живем в гражданском браке. У господина Бродки больше нет родственников.

Доктор Саулус потер правой рукой тыльную сторону левой ладони и, не глядя на Жюльетт, заметил:

— В таком случае вы с господином Бродкой не являетесь родственниками. Я не имею права давать вам каких-либо справок. Понимаете…

Жюльетт вскочила, перегнулась через стол и посмотрела прямо в глаза доктора Саулуса, которые он прятал за стеклами очков.

— Послушайте, доктор, — резко, почти угрожающе произнесла она. — Ваша оценка моего семейного положения меня совершенно не интересует. Я пришла, чтобы узнать, когда вы наконец отпустите господина Бродку. У вас нет ни малейших оснований держать его здесь!

Саулус откинулся на спинку стула и снисходительно посмотрел на Жюльетт.

— Мне очень жаль, но я вынужден сообщить вам, что господин Бродка страдает параноидной шизофренией. У пациента обнаружены нарушения мышления и аффект, которые необходимо подвергнуть срочному лечению и длительное время контролировать. Есть признаки, позволяющие сделать вывод о наличии определенного вида паранойи. Возможно, вы не знаете, что пациент уже набрасывался на медсестру. Мне самому удалось удержать его от дальнейших неадекватных поступков только посредством применения силы.

Жюльетт снова опустилась на стул. Бродка — шизофреник? Она так сильно покачала головой, что Саулус вопросительно поглядел на нее. Наконец, стараясь сохранять спокойствие, она сказала:

— Если Бродка страдает параноидной шизофренией, можете и меня госпитализировать, причем немедленно. Мы оба видели одно и то же.

— Что вы видели? — спросил врач с наигранной заинтересованностью.