«Дурной глаз» у нее получался на славу. Взгляд, поднятый от невольничьей прялки или бутафорского туземного костра, пригвождал жертву к месту, словно букашку или клеща в коллекции насекомых. И они всегда сдавались, эти люди, не ожидавшие этой ведьминской атаки, отступали назад, потупившись, или начинали оттаскивать спутников от витрины. Кора считала это отменным уроком: пусть зрители знают, что рабыня-негритянка тоже смотрит на них. В день, когда Айcис было невмоготу, во время своей повторной вахты на корабле она посмотрела через стекло и узнала косички Мейзи. На девочке было платьице, которое Кора столько раз стирала и вешала сушиться. Это была школьная экскурсия. Кора узнала лица мальчишек и девчонок, которые пришли в музей, хотя те давно забыли, как выглядит бывшая служанка Андерсонов. Даже Мейзи сначала ее не признала, но когда Кора пригвоздила ее взглядом, девочка все поняла. Учительница подробно рассказывала о сцене, изображенной в витрине, дети показывали пальцами на шкипера Джона и потешались над его приклеенной улыбкой, а Мейзи стояла с искаженным от ужаса лицом. Ни один сторонний наблюдатель не смог бы понять, что в тот момент происходит между этими двумя. Так уже было один раз, когда они с Блейком впились друг в друга глазами над сколоченной им собачьей будкой. «Моя возьмет, Мейзи», – словно говорила ей Кора. Так и вышло. Девочка убежала прочь сломя голову. Зачем Кора это сделала – она сама не знала, и до самого вечера, пока не переоделась, чтобы идти в дормиторий, пребывала в замешательстве.

Вернувшись с работы, она зашла к мисс Люси. Целый день она ломала себе голову над словами Сэма, крутила их и так и эдак, рассматривая на просвет, словно уродливую побрякушку. Надзирательница не раз выручала Кору. Но теперь в ее предложениях и советах чувствовался умысел. Так крестьянин всякими уловками принуждает осла двигаться в нужную сторону.

Когда Кора просунула голову в дверь кабинетика, надзирательница складывала в стопку голубые бланки. А вдруг на одном из них значится ее имя с какими-нибудь примечаниями, подумала она и тут же одернула себя. Не ее имя. А имя Бесси.

– Только недолго, – сказала надзирательница.

– Я видела, что в сороковом корпусе опять живут. Но из старых никого нет. Они все еще в больнице, на лечении?

Мисс Люси напряглась и опустила взгляд на бланки:

– Их перевезли в другой город. Нам нужны места для новых переселенцев, например, таких, как Гертруда. А тех, кому необходима специальная помощь, направляют туда, где им смогут ее оказать.

– И оттуда они уже не возвращаются?

– Нет, не возвращаются.

Мисс Люси посмотрела на собеседницу оценивающим взглядом.

– Я вижу, что тебя это беспокоит. Ты умная девушка, Бесси, и я по-прежнему надеюсь, что даже если ты сама полагаешь, что сейчас в этой операции не нуждаешься, ты будешь замечательным примером для остальных девушек. Если хорошенько подумать, это же все ради блага твоего народа.

– Я могу сама за себя решать. Почему они не могут? На плантации все решал хозяин. Я думала, это уже давно позади.

Мисс Люси чуть не подпрыгнула от такого сопоставления:

– Ну, если ты не видишь разницы между нормальными здоровыми людьми и душевнобольными, слабоумными или преступниками, то ты не та, за кого я тебя принимала.

Да, я не та, за кого вы меня принимали.

Их разговор прервала еще одна надзирательница постарше, по имени Роберта, которая представляла в дормитории департамент трудоустройства. Это она несколько месяцев назад устроила Кору к Андерсонам.

– Люси, ты тут? Тебя ждут.

Мисс Люси недовольно поморщилась.

– У меня все готово. Но в Гриффин-билдинге точно такие же списки. Согласно закону о беглых рабах, мы обязаны передавать им беглых и не чинить препятствий, но это не значит, что нужно бросить все, чем мы занимаемся, просто потому, что какой-то охотник за невольниками во что бы то ни стало желает получить вознаграждение. Укрывательством убийц мы здесь не занимаемся.

Она поднялась, прижимая к груди пачку бланков.

– Бесси, мы вернемся к нашему разговору завтра. Пожалуйста, обдумай наше решение еще раз.

Кора вышла на лестницу. Села на ступеньки. Мало ли кого они ищут. В дормитории полно беглых, есть те, кто только-только сбросил оковы, есть те, кто уже долгие годы живет сам по себе. Да мало ли, кого они ищут.

Они разыскивают убийц.

Первым делом Кора бросилась к дормиторию Цезаря. График его она знала, но от ужаса не могла сообразить, в какую он сегодня смену. Снаружи никаких угрожающего вида белых – так, по ее представлениям, должны были выглядеть охотники за беглыми – она не заметила. Через лужайку Кора помчалась в мужской корпус. Старичок у входа косо посмотрел на нее – посещение девушкой мужского дормитория всегда воспринималось двусмысленно – и сообщил, что Цезарь пока с работы не приходил.

– Хочешь – сиди, жди.

Смеркалось. Кора мучительно думала, пойти или нет на Мейн-стрит. В городских списках она значится под именем Бесси, но после их побега Терренс велел отпечатать объявления с их портретами, намалеванными довольно грубо, но сходство было схвачено, так что смышленому охотнику на беглых достаточно было одного взгляда в ее сторону. Она понимала, что не сможет заснуть, пока не поговорит с Сэмом и Цезарем. Девушка решила идти по Элм-стрит, которая шла параллельно Мейн и тоже упиралась в квартал, где находился салун «Дрейф». За каждым углом ей чудилась группа ухмыляющихся всадников с винтовками и факелами. В салуне уже стоял дым коромыслом, одних «дрейфующих» она знала, других нет. Ей дважды пришлось пройти мимо витрины, пока станционный смотритель, заметив ее, не сделал ей знак идти к черному ходу.

В салуне громко хохотали. Кора скользнула сквозь полосу света, пробивавшуюся в проулок из окон. Задняя дверь была приоткрыта. Сэм, притаившийся в тени, стоял, поставив ногу на ящик, и шнуровал ботинок.

– Я уж не знал, как передать, – произнес он. – Охотника на беглых зовут Риджуэй. Он сейчас расспрашивает констебля про вас с Цезарем. Еще двое его молодцов сидят, пьют виски.

Он протянул ей листок бумаги. Это было объявление, такое же, как те, про которые рассказывал Флетчер, за одним только исключением: теперь, когда она знала грамоту, слово «убийство» резануло ее в самое сердце.

Из бара доносились громкие возгласы, и Кора отступила глубже в тень. Сэм сказал, что освободится только через час. Он постарается узнать как можно больше и, если получится, попытается перехватить Цезаря по дороге с фабрики. А Коре разумнее всего будет ждать их в доме Сэма.

Она давно не бегала так быстро, стараясь держаться ближе к обочине и при каждом звуке шагов ныряя в лес. В дом Сэма она зашла с заднего крыльца, юркнула на кухню и зажгла свечу. Сидеть она не могла и, померив кухню шагами, принялась за единственное дело, которое могло ее успокоить. К приходу Сэма она перемыла всю посуду.

– Плохо дело, – выпалил запыхавшийся станционный смотритель прямо с порога. – Один из их шайки примчался сразу после нашего разговора. Тот еще типчик, на шее ожерелье из отрезанных ушей, как у индейца. Остальным сказал, что стало ясно, где тебя найти. Они поехали на встречу со своим главным, этим Риджуэем. Не понимаю откуда, но они знают, кто ты такая.