В один день с экспозицией «живых картин» открылось здание больницы. Новый мэр победил на выборах именно благодаря своим прогрессивным инициативам и теперь делал все возможное, чтобы любая из инициатив его предшественника связывалась не с именем предшественника, а с его собственным, пусть даже претворять эти программы в жизнь начали, пока он сидел себе в Гриффин-билдинге юристом по имущественным спорам. По случаю открытия были шумные празднования, на которых Кора не присутствовала, но на грандиозный фейерверк смогла полюбоваться из окна дормитория, а больницу рассмотрела, когда подошло время следующего медосмотра. По мере того как цветные переселенцы обживались в Южной Каролине, доктора отслеживали их физическое так же тщательно, как надзиратели их психологическую адаптацию. Все фиксировалось, и, как пообещала Коре мисс Люси, когда они гуляли в парке, придет время, и все эти цифры, факты, графики внесут свою лепту в осмысление жизни цветного населения.

С фасада больница представляла собой здоровенное одноэтажное здание, которое по длине вполне могло потягаться с высотой Гриффин-билдинга. Более строгого и неприкрашенного сооружения Коре видеть не приходилось; здесь все, включая стены, говорило о деловитости и действенности. Вход для цветных был за углом, но от главного входа для белых он ничем, кроме расположения, не отличался, причем так явно было задумано изначально, а не сделано позже, в угоду модным веяньям.

Кора назвала сестре в регистратуре свое имя и фамилию. В то утро в цветном крыле больницы было полно пациентов. В соседней комнате она увидела мужчин, ждавших очереди на анализ крови. Некоторых из них она уже встречала на гуляньях или во время вечерних прогулок в парке. До приезда в Южную Каролину Кора про всю эту возню с кровью слыхом не слыхивала, но городские уделяли процедуре колоссальное внимание и без конца подвергали ей большую часть мужского населения дормитория. Судя по всему, кровь брали в специальном отделении: пациентов вызывали по списку, и вызванный уходил куда-то по коридору.

Ее саму на этот раз осматривал другой врач, который понравился ей больше, чем доктор Кэмпбелл. Его звали доктор Стивенс, янки с черными, почти дамскими локонами, правда, выхоленная бородка сглаживала кажущуюся женственность. Для врача он был слишком молод, хотя, возможно, взлетел так высоко в столь юном возрасте благодаря своим выдающимся способностям. В ходе осмотра у Коры создалось ощущение, что она движется на конвейерной ленте, как какая-нибудь машина в сборочном цеху, про который ей рассказывал Цезарь, и ее бережно и аккуратно передают из рук в руки.

Процедура был не столь подробной, как в прошлый раз. Врач просмотрел записи на голубом бланке, сделанные доктором Кэмпбеллом, и кое-что к ним добавил. Заполняя карточку, он задавал ей вопросы о жизни в дормитории, сделав, в конце концов, заключение, что там «свое дело знают». Ее работу в музее он назвал «интереснейшей службой».

Когда Кора оделась, доктор Стивенс предложил ей присесть на деревянную табуретку и как ни в чем не бывало спросил:

– Раз физическая близость имела место, может, стоит подумать о мерах предосторожности во избежание нежелательной беременности?

Он объяснил, что в штате Южная Каролина активно развивается программа общественного здравоохранения. Населению рассказывают о новых методах предохранения, когда хирурги перерезают женщине фаллопиевы трубы, чтобы не допустить зачатия. Это простая и безопасная операция исключает риск беременности навсегда. В новой больнице для нее созданы все условия, а доктор Стивенс проходил обучение непосредственно у основоположника этой методики, отточившего ее на цветных обитательницах приюта в Бостоне. Одной из причин, по которым его пригласили в Южную Каролину, было обучение местных врачей новой методике, а услуга эта предоставляется цветному населению совершенно бесплатно.

– А если я не хочу?

– Никто не заставляет. Есть такие, кто с этой недели будет подлежать операции в принудительном порядке. Это цветные женщины, у которых более двух детей, и делается это в целях контроля за численностью населения. Умственно отсталые и неполноценные, думаю, понятно почему. Преступницы-рецидивистки. Но ты, Бесси, ни к одной из этих групп не относишься, у тебя, в отличие от них, нет отягчающих, так сказать, обстоятельств. Это просто шанс стать абсолютной хозяйкой собственной судьбы.

Для доктора Стивенса Кора была не первой несговорчивой пациенткой, поэтому он не стал настаивать и по-прежнему тепло и благожелательно сообщил ей, что надзирательница в дормитории располагает всеми сведениями о программе и будет готова дать ответы на ее вопросы.

Она почти бежала по коридору на улицу, чувствуя, что ей не хватает воздуха. Ей не раз приходилось объясняться с белыми представителями власти, и она научилась выкручиваться. На этот раз ее выбила из колеи прямота докторских вопросов и возможные выводы, которые он, как выяснилось, делал. То, что делали с ней на плантации за коптильней, и то, что по любви делают муж с женой, – если послушать доктора Стивенса, это одно и то же. При этой мысли ее чуть не вырвало. А «в принудительном порядке» означает, что женщин из хижины Иова, таких разных, никто слушать не собирается. Как будто они вещи, с которыми доктора вольны делать все, что пожелают. Миссис Андерсон порой бывала в мрачном расположении духа. Но разве ее объявляли неполноценной? Или врачи предлагали ей что-нибудь подобное? Конечно, нет!

Придя в себя, она обнаружила, что стоит перед домом Андерсонов. Ноги сами привели ее сюда, когда голова была неизвестно где. Или она, не отдавая себе в этом отчета, думала о детях. Мейзи, конечно, сейчас в школе, но маленький Реймонд наверняка дома. Две недели назад им ведь так и не удалось попрощаться.

Открывшая дверь цветная девушка подозрительно разглядывала Кору даже после того, как та объяснила ей, кто она такая.

– Ихнюю служанку звали Бесси, а ты говоришь, тебя звать Кора.

Щуплая коротышка держала дверь крепко и явно была готова грудью преградить вход непрошеным гостям.

Кора мысленно чертыхнулась. Это врач, будь он неладен, сбил ее с толку. Она объяснила, что хозяева звали ее Бесси, а соседи Корой, потому что она вылитая мать.

– Миссис Андерсон дома нет, – сказала служанка, – а дети с друзьями своими играются. Так что приходи, как хозяйка вернется.

Дверь захлопнулась.

На этот раз Кора шла домой самой короткой дорогой. Хорошо, конечно, было бы поговорить с Цезарем, но он на фабрике. До ужина она пролежала в кровати. С этого дня она старалась обходить дом Андерсонов стороной.

Через две недели мистер Филд решил устроить для своих «типажей» полноценную экскурсию по музею. За месяц, проведенный за стеклом, Айcис и Бетти стали неплохими актрисами, и они весьма правдоподобно изображали неподдельный интерес, пока мистер Филд распространялся о тыквах в разрезе и о количестве годичных колец у вековых белых дубов, о лопнувших аметистовых «почках»-жеодах с внутренней поверхностью, усеянной фиолетовыми кристаллами, что делало их похожими на пасти со стеклянными зубами, о крошечных жучках и муравьях, которых ученым удалось сохранить в специальном веществе. Девицы прыснули в кулачок, увидев в витрине местной фауны чучело росомахи, оскалившейся в застывшей улыбке, краснохвостого сарыча, распластавшего крылья в полете, и косолапого медведя. Все три хищника собирались поразить жертву, но именно в этот момент сами превратились в добычу.