всегда помнить, что он может рассыпаться в прах, став частью порядка более великого…

Мальчик слушал, и понимал, что мама говорит, что — то важное. Хотя до конца усвоить смысл ее слов не мог. «Есть наш порядок, а есть Великий порядок», — повторял он про себя. «Хоть бы папа кого — нибудь поймал…Человек должен что — то есть!». Это утверждение казалось ему правильным с точки зрения любого порядка.

Сон Ксюши

Маленькие детские ладошки зачерпнули из кувшина воды. Девочка умылась, и вытерла лицо рукавом рубахи из грубого сукна. Но слезы продолжали течь.

Ее братик заболел, он лежит очень горячий, и время от времени издает звук, похожий на собачий лай. Мама натерла его травяной мазью из барсучьего жира и трав, но снадобье не помогает. Ничего не помогает. Мама плачет и причитает, что это ее вина. Зачем оставила годовалого сына спать на улице, ветер был такой холодный. Она была с мужем, который потерял много крови тогда на охоте, и совсем забыла о ребенке. Это все её вина.

У отца такое лицо, что на него страшно смотреть — серое и угрюмое. Он молчит, но время от времени, вскрикивает, обращаясь к жене: «Перестань! Это я виноват! Я — плохой, неосторожный охотник!». И от этих слов женщина рыдает еще сильнее.

Девочка забилась в уголок, и села, уткнувшись лицом в колени. Мама с папой не должны видеть, как она плачет.

Ксюшка проснулась среди ночи, в слезах. «Что они мне подсунули?» — думала она. «Это не сон, а фильм ужасов!». Она достала из-под спальника амулет. Больше всего ей хотелось пойти, и прямо сейчас зашвырнуть его в реку. Потом она подумала, что можно бросить в огонь. Она глянула на часы. Четыре тридцать. Спать она больше не будет, по крайней мере, пока эта жуть в их палатке. Поразмыслив еще немного, Ксюша оделась и вышла.

***

По пути на раскоп, Ирина Алексеевна, как обычно, зашла в камералку, взять кое — какие инструменты. Она взяла нивелир, и, краем глаза, заметила на столе какой — то предмет.

— Ребята, что это? Кто это нашел? — спросила она у проходивших мимо Земы и Кирилла.

— Любопытно. Похоже на древнюю монету — сказал Бармасов. — Это не я нашел. К сожалению.

Подошла Алиса. Глаза ее расширились.

— Ирина Алексеевна, откуда это у вас?

— Это лежало на столе в камералке. Твое?

— Нет, что вы. Это из кургана, — Алиса была взволнована. — Мы вам всё объясним… Такое расскажем!

Ирина рассматривала амулет.

— Из кургана? Это интересно… Ведь они разграблены еще в средние века, как он там остался? И сплав необычный. Молодцы, ребята! Кто нашел?

— Геныч.

— Ааа, Геныч, — Ирина о чем — то задумалась. — Ну хорошо. Пошли на раскоп, а я у него всё узнаю.

Алиска хотела что — то еще сказать, но передумала.

***

— Да, это моё, ну то есть, это я. Нашел, когда в яму свалился, — сказал Геныч.

— Хм… А чего сразу не сказал? — спросила она.

— А я тогда обиделся на вас.

— Да ты что, Гена? Чем мы тебя обидели?

— Я когда пришел с кургана, меня в лагере никто не встречал, не ждал… Я подумал, что вам все равно… — сказал Геныч. Он старался не смотреть Ирине в глаза.

Ирина задумалась.

— Странно. Мы тебя искали пока не рассвело… Когда ты пришел? Примерно, в какое время?

— Я не знаю. Темно еще было.

— А! — воскликнула Ирина. — Я поняла! Мы, наверное, к деревне пошли, а ты как раз в это время вернулся. Разошлись, Гена! — Она улыбнулась и обняла паренька за плечи. — Что ты, мы тебя знаешь, как искали… Мы же тебя любим…

Геныч посмотрел на нее, как будто хотел убедиться, что она говорит правду. К горлу подступил ком. Иринины серые глаза светились таким теплом, что Генке стало не по себе. Как он мог так подумать? Он опустил глаза, и сказал:

— Я тоже… В общем… Ну да… — В душе его растаяла маленькая льдинка.

Ирина зафиксировала амулет, как ценную находку, и убрала в специальный ящик, который стоял у нее в палатке. Она заметила, что ребята весь день шушукаются между собой, не выдержала, и за ужином спросила:

— Ну, признавайтесь, что вы еще от меня скрываете?

— Нам нужно с вами поговорить, — сказала Любка.

Они сидели у костра и по очереди рассказывали свои сны. Последняя была Ксюшка. Рассказывая про маленькую девочку и ее братика, она снова начала плакать. Анька молчала.

Ирина слушала очень внимательно, и иногда вставляла комментарии. Ее удивило точное описание позднеирменской культуры.

— Ну, ребята, вы большие молодцы! Очень интересно придумали! Просто невероятно!

— Мне тоже понравилось, — сказал Брёма.

— И мне, — повторили Стасик с Кириллом.

Повисла странная тишина.

— А мы не придумали, — сказал Удав.

Ирина посмотрела на старших ребят, Алиску, Любку, Ксюшку. Лица их были серьезны.

— Ребят, вы меня, наверное, разыгрываете? — спросила она.

— Ирина Алексеевна, — сказал Геныч. — А давайте проверим? Положите амулет под подушку, ну, под спальник. А завтра расскажете нам, что вам приснилось?

— Ну хорошо. Можно, — ответила Ирина. — И вы думаете, что мне приснятся позднеирменцы? Если честно, они мне и так уже снятся! Я же по ним диссертацию пишу, — она рассмеялась. — Так что не знаю, будет ли мой сон считаться как действие амулета…

— А мы с вами завтра поговорим, — сказал Генка, тоже повеселев.

И они стали играть в жесты.

Ирина уже засыпала, когда неожиданно вспомнила про свое обещание. Улыбнувшись, она положила амулет под подушку.

Сон Ирины

Ей приснился большой зал со сценой. Он был полон людей. Их было много, разных возрастов. На сцене стоял стол со стопками книг. За ним сидела женщина средних лет, и говорила что — то в микрофон. Лица ее было не разглядеть. Сначала видение было, как будто не в фокусе. Но постепенно появлялась резкость и увеличивалась громкость, и Ирина услышала:

— А сейчас я предлагаю посмотреть, как это было!

И на огромном экране появилось изображение. Это был смонтированный из слайдов и черно — белых фотографий, фильм. «О, вот прошлогодние, с Сопки. А это уже свежие, сделанные совсем недавно. Как? Ведь я еще даже не проявляла пленку?» — думала во сне Ирина. Потом пошли уж совсем странные кадры, где были те же самые ребята, что прямо сейчас находятся в лагере, и выглядели они также, только вот событий этих не было. Ирина еще не сделала этих снимков!

Цветные снимки, похоже, относились к более позднему времени. Незнакомые места, часть лиц узнаваемы, но явно