собой тип правильного советского человека, воспитанного в духе строителя коммунизма, непримиримого борца со всем порочным в обществе. К этому времени ему было уже за 40, представлялся участником Великой Отечественной войны, строителем Дороги жизни, имел даже фотографию маршала Жукова, с дарственной надписью и фото других знаменитостей. Якобы, имел правительственные награды, во всяком случае носил ордена. Хорошо поставленная речь, производила впечатление на окружающих людей. Он создал отряд по борьбе с «фарцовщиками» (скупщики у иностранцев вещей), но занимался и другими вещами. Так, он изобличил группу молодых евреев во главе с Белоцерковским Вадимом, которые собирались на квартире и изучали иврит. Белоцерковского выселили из Ленинграда. Но эта одна сторона жизни Я. М. Лернера. В 1972 году он был арестован и привлечен к уголовной ответственности за вымогательство у этих же «фарцовщиков». В суде выяснилось, что нигде не воевал, никем не награждался и вообще, темная личность. Человек с двойным лицом, двуликий Янус. Именно ему и было адресовано письмо, за подписью заведующего отделом охраны общественного порядка Ленинградского городского комитета комсомола Иванова, с просьбой обратить внимание на молодого Бродского и провести с ним воспитательную работу.

Иосиф Бродский бросил учебу в 8 классе и решил увидеть жизнь своими глазами: работал учеником фрезеровщика, смотрителем маяка, кочегаром, санитаром в морге, внештатным корреспондентом газеты «Советская Балтика», коллектором в экспедиции, фотолаборантом, грузчиком и т. д. При этом много занимался самообразованием, изучал иностранные языки и писал стихи. Встречался с начинающими поэтами, вместе с ними читал свои стихи, не всем они нравились, но его это не смущало. Видно, именно в этой среде, он привлек внимание высших чиновников от комсомола и сотрудников КГБ. Его независимое поведение, стремление к свободе, стало раздражать их, и тогда они решили с ним покончить и сделать это руками Лернера. К этому времени Иосиф Бродский стал с подстрочником переводить стихи с английского, испанского, польского языков и у него это неплохо получалось. Он привлек к себе внимание известных поэтов, в том числе и Анны Ахматовой. А Грудинина Наталья Иосифовна, Эткинд Ефим Гиршевич и Адмони Вольф активно выступили в его защиту на суде, чем навлекли на себя гнев судебный, т. к. они считали Иосифа Бродского талантливым переводчиком стихов и талантливым поэтом. Именно Лернер подготовил почву для признания Бродского тунеядцем, встречался с партийными чиновниками, прокурором, был инициатором написания статьи в газете. Чем же ему помешал молодой парнишка? Да ничем. Для него было главным быть в центре внимания. К этому он стремился всю свою жизнь.

В 90-х годах прошлого века, режиссёр фильма о И. Бродском, Сергей Балакирев, встретился с Я. М. Лернером и вот, что тот ему рассказал: «Да, он готов много чего порассказать о том деле. Более того, у него существуют почти все документы… А то, что Бродскому дали Нобелевскую премию — это еще ничего не значит, это еще будущее покажет. Вот везде пишут: русский поэт. Да ведь он ненавидел Родину! И свидетельства на этот счет имеются: копии дневников Бродского, выписки из его писем. И его кое-какие материалы…. И хоть к стенке меня ставьте — все равно скажу: Бродский вел себя в те годы антисоветски, вот его и судили за это, а не за стихи. А ведь сколько дружина и он лично возился с Бродским! Сколько его воспитывали, а он все равно с компанией дружков выходил на улицы, на площадь перед Русским музеем, выкрикивал антисоветские лозунги. А что он про того же Карла Маркса говорил…».

А вот, что пишет в письме Л. Брежневу сам И. Бродский по этому поводу, утром 4 июня 1972 года, собираясь в аэропорт "Пулково":

"Уважаемый Леонид Ильич, покидая Россию не по собственной воле, о чем Вам, может быть, известно, я решаюсь обратиться к Вам с просьбой, право на которую мне дает твердое сознание того, что все, что сделано мною за 15 лет литературной работы, служит и еще послужит только к славе русской культуры, ничему другому.

Я хочу просить Вас дать возможность сохранить мое существование, мое присутствие в литературном процессе. Хотя бы в качестве переводчика — в том качестве, в котором я до сих пор и выступал. Смею думать, что работа моя была хорошей работой, и я мог бы и дальше приносить пользу. В конце концов, сто лет назад такое практиковалось.

Я принадлежу к русской культуре, я сознаю себя ее частью, слагаемым, и никакая перемена места на конечный результат повлиять не сможет. Язык вещь более древняя и более неизбежная, чем государство. Я принадлежу русскому языку, а что касается государства, то, с моей точки зрения, мерой патриотизма писателя является то, как он пишет на языке народа, среди которого живет, а не клятвы с трибуны. Мне горько уезжать из России. Я здесь родился, вырос, жил, и всем, что имею за душой, я обязан ей. Все плохое, что выпадало на мою долю, с лихвой перекрывалось хорошим, и я никогда не чувствовал себя обиженным Отечеством. Не чувствую и сейчас.

Ибо, переставая быть гражданином СССР, я не перестаю быть русским поэтом. Я верю, что я вернусь; поэты всегда возвращаются: во плоти или на бумаге. Я хочу верить и в то, и в другое. Люди вышли из того возраста, когда прав был сильный. Для этого на свете слишком много слабых. Единственная правота — доброта. От зла, от гнева, от ненависти — пусть именуемых праведными — никто не выигрывает. Мы все приговорены к одному и тому же: к смерти. Умру я, пишущий эти строки, умрете Вы, их читающий. Останутся наши дела, но и они подвергнутся разрушению. Поэтому никто не должен мешать друг другу делать его дело. Условия существования слишком тяжелы, чтобы их еще усложнять.

Я надеюсь, Вы поймете меня правильно, поймете, о чем я прошу. Я прошу дать мне возможность и дальше существовать в русской литературе, на русской земле. Я думаю, что ни в чем не виноват перед своей Родиной. Напротив, я думаю, что во многом прав. Я не знаю, каков будет Ваш ответ на мою просьбу, будет ли он иметь место вообще. Жаль, что не написал Вам раньше, а теперь уже и времени не осталось. Но скажу Вам, что в любом случае, даже если моему народу не нужно мое тело, душа моя ему еще пригодится".

Административное дело в отношении И. А. Бродского было прекращено за отсутствием в его действиях состава административного правонарушения 26 июля