Женщина побежала туда и нашла сына. Отшлепала, как водится, для порядка. Когда ребенок громко расплакался, дала тумака, чтобы заткнулся. Подсела к Марго. Спросила: «Ты что, ясновидящая? Откуда знала?» Марго подняла на нее больные глаза. «Да ты, мать, совсем плохая… – сказала женщина, прикладывая ладонь к ее лбу. – Ты куда едешь?»

Марго не ответила. Надя – так звали женщину, жила по принципу – главное ввязаться, а там посмотрим. Была она многодетной матерью. Кроме потерявшегося Коли было еще четверо – два мальчика и две девочки. Она возвращалась со свидания с мужем, отбывающим наказание в колонии за пьяную драку с нанесением тяжелых увечий. Колю, младшенького, взяла с собой, не доверяя старшим детям. Голова ее была постоянно занята мыслями о прокорме выводка. Она торговала на базаре, убирала у людей, гнала самогон. И постоянно оглядывалась в поисках новых источников заработка. Она смотрела на Марго, и шестеренки в ее голове крутились на бешеной скорости. Решение она приняла мгновенно. «Поедешь со мной, – сказала она Марго. – Ты гадать умеешь? Ничего, научишься. Дадим объявление в газету, я с базара баб наведу. Только надо карты прикупить и всякие штуки, как в кино. Тебя как зовут?»

Марго не сопротивлялась. Она отдалась в руки энергичной Наде, ей было все равно. Маленький погубленный ребенок стоял у нее перед глазами. Маленький Никитушка…

Надя, засучив рукава, взялась за раскрутку нового бизнеса. Собственноручно оббила черной тканью одну из комнат своей обшарпанной квартиры, купила на барахолке хрустальный колокольчик, медные подсвечники и чучело неизвестной птицы. Подарила Марго крестьянский платок в синие и красные розы. «Уж очень ты смурная, – переживала Надя перед дебютом. – Ну прям как на похоронах. Ты ж смотри, плохого не говори, пусть надеются. А то они и так битые жизнью…»

Так Марго стала ворожеей. Или ворожкой, как говорила Надя. Это оказалось не так уж и трудно. Она навсегда запомнила свою первую клиентку – худую костистую женщину, у которой был рак матки. Та смотрела на Марго с надеждой, ей нужно было знать, стоит ли делать операцию. Пока предлагают. А то у нее дел невпроворот, успеть бы…

– Делайте, – сказала Марго, подержав ее за руку. – Это не рак.

– Но мне сказали… – Женщина боялась верить.

– Это не рак, – угрюмо повторила Марго. – Ничего не бойтесь. У вас есть дети?

– Есть. Двое. Мальчики. Три года и шесть.

– Вот и хорошо, – сказала Марго.

Надя подслушивала под дверью. Когда женщина ушла, она спросила, а если все-таки рак?

– Нет, – ответила Марго.

– Ну, смотри… – пробормотала Надя с сомнением.

Взглянув на клиентку, Марго знала о ней почти все. Жизнь накладывает свой отпечаток на лицо, выражение глаз, походку, то, как человек говорит, садится, складывает перед собой руки. То, как он одет. Если это женщина – какие носит украшения. Нужно только уметь читать. Марго читала в людях, как в открытой книге. Взяв клиента за руку, она узнавала о его хворях. Задавая вопросы, зачастую странные, ничего не значащие, и выслушивая ответы, она знала, что ждет этого человека впереди. Она могла сказать: не выходите завтра из дома… Или: перенесите поездку на другой день. Какую поездку, недоумевала клиентка. Вы получите известие от родного человека, вас попросят приехать, объясняла Марго. Не спешите. Перенесите поездку на другой день. От судьбы, правда, не убежишь. Всяк носит свою судьбу за плечами, говорила Катерина. Верно, да все ж какой-никакой выбор у человека есть, пусть даже маленький…

Ничего не забывалось. Лежа без сна на тощей кровати, обессиленная многочасовыми трудами, она проклинала человека, втравившего ее в убийство. Но и себя не щадила. Права была Катерина…

Что он сделал с мальчиком? Куда увез? При мысли, что пережила несчастная мать Никитушки, Марго зажимала рот рукой, чтобы не закричать.

Она знала, что ничего еще не закончено. Было у нее предчувствие, что пересекутся их стежки-дорожки когда-нибудь. Она – свидетель. Улыбчивый Саша найдет ее рано или поздно. Пока Марго жива, не будет ему покоя. Однажды ей пришло в голову, что и ей не будет покоя, пока жив он. В мыслях своих она называла его Сатаной.

И еще ей казалось, что преступление связало их незримыми ниточками. И эти ниточки сильнее каната, не разорвать. Ее и Сатану притягивает друг к другу как магнитом.

Марго была полна тоскливого ужаса ожидания.

Увидев его однажды на площади городка, Марго не удивилась. Схоронилась за киоском, внимательно рассмотрела, чтобы не ошибиться. Это был он, улыбчивый Саша. Убийца маленького Никитушки. Сатана. Почувствовав ее взгляд, он резко обернулся. Настороженно заскользил глазами по улице. Отпрянувшая Марго замерла в своем укрытии, опираясь спиной о стену. Ей казалось, взгляд Сатаны прожигает стены киоска насквозь. Колени Марго дрожали мелкой противной дрожью. Во рту таял тошнотворный металлический привкус, привкус страха.

Выждав немного и дав ему уйти, Марго помчалась домой, выбирая окольные улицы. Собрала нехитрые пожитки и поспешила прочь из дома Нади, даже не попрощавшись…

Андрей Калмыков постепенно приходил в себя. И скоро ему уже было непонятно – а что, собственно, произошло? Почему он так болезненно воспринял смерть незнакомого старика? Мало ли совпадений в жизни?

Судьба, думал он. Я хотел вернуться, а меня не пустили. Намеренно или нечаянно. Я постучал, а дверь не открыли. Увидели через глазок, кто пришел, тихо отошли вглубь и притаились. Не тот. Только и всего. Ну и живи дальше, как жил, говорил он себе. Радуйся, что не открыли, неизвестно, что там, внутри. И кто. Не оглядывайся. Никогда не нужно оглядываться. От путешествий в прошлое одна печаль и запоздалые сожаления. А еще смятение духа. Неуверенность и страх. Не надо ломиться в закрытую дверь. Искать ключи к ней тоже не надо.

Судьба ли, случай? Какая разница! А может, это одно и то же? Попробуй раздели – где судьба, а где случай? Что же правит судьбой? Случай? И кто из них главный? Или что? И как они связаны – по горизонтали или по вертикали? Метафизика какая-то, обрывал он себя, измученный. Хватит! Хватит…

Ему снова, как в детстве, стали сниться сны. Ему снилось, что лежит он в глубокой черной яме, похожей на окоп, а сверху, оттуда, где светлый длинный прямоугольник неба, сыплется земля. Земли все больше, она сыплется, шурша, скатывается по черным стенкам с торчащими обрывками белых выморочных корешков, покрывает его, и ему все труднее дышать. Он пытается выбраться, но не может даже пошевелиться. Члены его скованы. Земля сыплется ему на лицо. Он слышит ее сырой затхлый удушливый запах. Он понимает вдруг, что это не окоп, а могила, и надежды нет, ему не выбраться. Он начинает задыхаться от ужаса, широко раскрыв рот, чувствуя застревающие в горле сухие жесткие комки. И вдруг видит еще одного себя – летящего высоко в облаках. Задыхаясь, он следит за полетом себя другого. Ему хочется закричать, дать о себе знать кому-то, чье присутствие незримо ощущается, но он не может издать ни звука. Летящий другой удаляется, уменьшаясь. Пока не превращается в едва заметную черную точку далеко в синеве. Вместе с ним тает надежда на спасение и исчезает тот, чье присутствие незримо ощущалось. Комья земли тяжелеют, груз, давящий на грудь, невыносим. Он перестает дышать…