– Он уже уходит. Благодарю вас, мистер Карсонс. Я подумаю о том, что мы обсудили, и пришлю к вам человека, чтобы сообщить о своем решении.

Роберт укоризненно посмотрел на нее, и Мэй стало стыдно. Но что делать, если Триста стояла рядом?

– Если вы вернетесь на кухню, кто-нибудь покажет, как выйти, – сказала Мэй.

Роберт напрягся. Он не выносил, когда к нему относились как к слуге. Даже по отношению к самым богатым клиентам он вел себя с достоинством, не кланяясь и не мелочась, хотя и выказывая уважение. Она всегда вела себя с ним как с равным, и теперь этот негласный порядок был нарушен.

Но ничего поправить она уже не могла. Роберт коротко ей поклонился – учтиво, но совсем не сердечно – и насмешливо приложил руку ко лбу: так на Востоке выражают почтение господину.

Она видела, как вспыхнула в его глазах уязвленная гордость, когда он произнес:

– Всего хорошего, мэм.

Ей захотелось немедленно его окликнуть. Как она могла его так оскорбить?! Но Триста продолжала на них смотреть. Стоя неподвижно, она молча проводила Роберта взглядом, а потом повернулась к Мэй:

– Мне нужно одеться. Меньше чем через час сюда придет мистер Шарбонно.

Она не могла видеть, как Роберт запнулся и как опустились его плечи. Но она слышала, как с грохотом захлопнулась за ним дверь.

Прибытие лорда Эйлсгарта в дом у Гайд-парка произвело фурор. Люси, которая в это время тоже нанесла свой визит, заняла прибывшего разговором в гостиной, пока Триста поспешно приводила себя в порядок.

Стремительно поднявшись на второй этаж, чтобы персодеться и подправить прическу, Триста обнаружила, что она едва может перевести дух. Сказать, что она была потрясена, когда лакей объявил о прибытии лорда Эйлсгарта, – это не сказать ничего. Она почувствовала буквально ужас от того, что Эйлсгарт снова появился у ее дверей с просьбой его принять..

Люси сказала, что нет никаких причин его бояться, но Триста знала лучше. Роман для нее всегда будет связан с опасностью, особенно если это касается Эндрю.

Когда она вошла в гостиную, то увидела, что Люси сделала все необходимые приготовления к чаю. Она молча сидела в кресле, Роман же откинулся на спинку стоящего справа кресла, его ноги были вытянуты вперед, он с отсутствующим видом крутил в руке золотую монетку.

Его поза выглядела вызывающе, а на лице Романа была видна злость. Скорость, с которой Люси поднялась с кресла, как только Триста вошла, достаточно красноречиво рассказала о его настроении.

И Триста прекрасно все поняла – никто не мог быть так неприятен в общении, как разъяренный Роман.

Изобразив улыбку, она вошла в комнату, чтобы начать обычные разговоры о том, как рада видеть гостя и как прекрасно, что он нанес им визит, но Роман резко ее оборвал:

– Ваша кузина пыталась начать со мной вежливый разговор, и мне пришлось сказать, что я не могу ответить любезностями, поскольку пришел по очень важному делу.

Люси в недоумении переводила взгляд с Романа на Тристу. В ее глазах застыла обида. Триста пожалела, что выслала навстречу Эйлсгарту Люси, пока сама собиралась с силами.

Внезапно Роман поднялся с кресла – так стремительно, как чертенок вылетает на пружинке из коробки.

– Не хочу вас обидеть, но мне нужно поговорить с миссис Фэрхевен наедине.

Люси упрямо вздернула подбородок.

– Едва ли это будет правильно, – ответила она.

Бедная Люси, она пыталась противостоять урагану, поскольку Роман шел на все, когда чего-то очень хотел. Триста не раз с жалостью наблюдала, как он расправлялся с теми, кто стоял у него на пути.

– Спасибо, Люси, твоя помощь не нужна.

– Возможно, – произнес Роман, хитровато посмотрев на собирающуюся уходить Люси, – вы займете себя игрой с мальчиком. Он здесь?

– Он делает уроки, – поспешно ответила Триста. Роман помолчал. Несколько секунд стояла напряженная тишина, потом он двинулся к столу и взял в руки игрушечный кораблик.

– Ему может понадобиться это, когда он завершит уроки. Думаю, он оставил кораблик, играя здесь. Когда здесь никого не было, он проник сюда, чтобы поиграть. Часто я делал так же. Не странно ли, что у нас это общее? Или все мальчики любят это?

Было видно, что вот-вот разразится гроза. Лучше ее встретить наедине.

– Думаю, в последнем вы правы. Полагаю, мальчики любят создавать свой маленький мир, где можно устроить соревнования или что-то смастерить. – Повернувшись к Люси, она попросила: – Извини нас. Я хочу поговорить с лордом Эйлсгартом. Спасибо.

Но Люси не успела дойти до двери, когда ее вдруг громко окликнул Роман:

– Миссис Миллер!

Вздрогнув, Люси повернулась:

– Да, лорд Эйлсгарт.

Он протянул ей игрушку:

– Это для мальчика. Должно быть, он ее ищет.

– О да, конечно. – Подойдя, она взяла игрушку из его рук.

Роман холодно улыбнулся:

– Благодарю вас. И скажите юному Эндрю... чтобы он лучше следил за своими игрушками. Для нас, мужчин, просто проклятие, что мы часто теряем важные для себя вещи.

Люси озадаченно взглянула на Тристу. Та лишь пожала плечами и чуть заметно кивнула, разрешая Люси уйти.

Когда они остались одни, Триста расправила плечи и повернулась к Роману:

– Думаю, вы не хотите напитков.

– Виски, если оно у вас есть.

– Я говорила о чае. – Она показала на поднос.

– Это пустая трата времени. Хотя, если на то пошло, и виски тоже.

– Почему ты пришел, Роман?

– А. Да. Ну, это деликатный вопрос.

– Хватит играть со мной в кошки-мышки. Ты имеешь ясную цель, и я хочу знать ее.

– Чтобы потом снова меня обмануть? Не выйдет. Мне требуется некоторая компенсация за то, что ты со мной сделала. Ты против?

У нее упало сердце.

– Что ты имеешь в виду?

– Я интересуюсь, – произнес Роман, не обращая внимания на ее вопрос, – самым главным мужчиной в твоей жизни.

«Он собирается говорить об Эндрю!» – подумала Триста. Под ней закачался пол.

– Ты знаешь, что я имею в виду, – насмешливо произнес Роман, подходя ближе с сатанинской улыбкой на лице.

Триста открыла было рот, но в голову не пришло ни единой мысли, и она не произнесла ни звука.

– Конечно, я говорю о капитане Фэрхевене.

– Что? – Она не смогла скрыть удивления.

– Да. Старина капитан Фэрхевен. Он, кажется, был героем войны? Знаешь, меня одолевали сомнения в этом. Было обидно, что он лучше, чем я. А он должен быть лучше, поскольку ты вышла за него замуж, после того как оставила меня. Я вспомнил, какой решительной ты была, когда мы повздорили последний раз в Уайтторне. Когда тебя что-то действительно задевает, у тебя краснеют щеки, а глаза приобретают удивительный стальной оттенок. А сейчас мы встречались несколько раз, и ты всегда была холодна. Я почувствовал в тебе перемену. И я догадываюсь, почему эта перемена произошла.