– созерцательная.

– глупая.

– вдохновенная.

– исступленная.

– боязливая.

– воинственная.

– презрительная.

– насмешливая.

– висельника.

– инквизитора.

Выражения, вызванные продолжительностью известного рода занятий…

Физиономия и мимика священника.

– солдата.

– аптекаря.

– дрогиста.

– моряка.

– нотариуса.

– часовщика.

Составив столько таблиц и подразделений, мы, кажется, покончили с классификацией мимических явлений; теперь нам остается еще определить и привести в порядок такого рода выражения, которые, независимо от природы возбудителя, отвечают степени возбуждения, и еще более – известным условиям временным или постоянным, в которых находится данный индивид.

Так, независимо от качества самого чувства, выражение его может быть сильным, слабым, изменчивым, неопределенным, красноречивым или едва уловимым, беспорядочным, судорожным, – все равно, будет ли это радость или печаль, любовь или ненависть. Равным образом, каждый человек, смотря по состоянию своего здоровья или немощи, силы или слабости, смотря по складу особенностей, кроющихся в его нервной системе, выразит то или другое волнение по своему. Сверх того, относительно формы мимики можно сказать, что она зависит от возраста, пола и расы. Отсюда именно становится понятным, почему только немногие художники умеют выражать в своих произведениях столько разнообразных элементов, когда им приходится на картине или в образе статуи воспроизвести характер душевного движения, его степень и всевозможные переходы в мире внешнем и в мире внутреннем. Всем удается изобразить смеющегося ребенка, умирающего человека, но «Лаокоон» – только один, и «Неутешный» – тоже один. Общие формы мимики суть следующие:

Мимика слабая, сильная, неистовая.

Мимика изменчивая, неопределенная, отчетливая.

Мимика напряженная, откровенная.

Мимика резкая и вялая.

Мимика беспорядочная и судорожная.

Чтобы закончить этот опыт классификации, нам остается еще сказать об аналогиях выражения, встречающихся весьма часто, – когда психические явления самого противоположного характера проявляются тождественной или, по крайней мере, весьма сходной мимикой. Большая часть таких совпадений выражения, таких мимических синонимий указываются здесь впервые и могут послужить нам драгоценным пособием для уяснения некоторых наиболее темных законов человеческой и животной психологии.

Мимические синонимии

Крайние степени удовольствия и страдания.

Наслаждение запахом и любовное сладострастие.

Отвращение к запаху и мимика пренебрежения.

Неприятное ощущение горечи и немые страдания самолюбия.

Наслаждения и страдания слуха=наслаждения и страдания привязанности.

Наслаждения и страдания зрения=радости и печали умственные[49].

Страдания от механических повреждений и мимика нравственной борьбы.

Наслаждение бодрым самочувствием и удовлетворение самолюбия.

Мимика сладострастия и жестокости.

Мимика скромности и целомудрия.

Страдания от холода и страха.

Страдания от жары и мимика гнева.

Мимика при щекотании=наслаждения и страдания от смешного.

Мимика кишечных страданий и отвращение к жизни или ипохондрия.

Восхищение и ужас.

Панический страх и безумие.

Удовольствие принадлежит к числу психических движений самых элементарных и самых общих для всех живых существ. Это один из полюсов животной, а быть может и растительной чувствительности. К тому же мимика удовольствия так богата, так разнообразна и характерна, что казалось бы, должна была привлечь и остановить на себе внимание тех наблюдателей, которые впервые обратились к изучению этого рода движений. Вышло, однако же, не так; старинные физиономисты довольствовались тем, что уделяли в своих сочинениях несколько страниц смеху, как бы считая его единственным выражением удовольствия, достойным изучения; да и в этих немногих страницах больше содержится астрологии и каббалистики, чем настоящих внимательных наблюдений. Физиономика, со дня своего рождения, была наукой астрологической, и этот первородный грех удержался до наших дней, так как еще не нашлось искупителя, который бы смыл и исцелил его.

Почтенный Корнелио Гирарделли из Болоньи (знаменитый веспертинский академик) в 8-й беседе своей «Физиономики головы» (Болонья, 1670 г.) рассуждает о смеющемся рте и о зловонном дыхании (странная ассоциация!). Он цитирует при этом Аристотеля и различает смех умеренный, встречающийся у людей умных, и смех невоздержный и бестолковый, который у Цицерона называется Cachinnus (хохот) и составляет принадлежность безумных.

Далее он продолжает так:

Смех – это нечленораздельные голосовые звуки, вызываемые удовольствием, которое мы испытываем, видя или слыша что-нибудь смешное или очень уродливое, или очень несовершенное. Поэтому мы можем сказать, что умеренный смех есть признак мудрости, душевной ясности и веселости. Смех невоздержный, наоборот, есть признак безумия или глупости. Чрезмерный смех, громкий и продолжительный, не нравился Сенеке, Пифагору и Плутарху и должен бы вызывать к себе омерзение у каждого мудрого и благоразумного человека.

Император Гелиогабал смеялся до того громко, что своим смехом в театре заглушал смех толпы. А Боккачио сказал о подобном смехе: «Господин Симон смеялся во все горло так, что ему легко было бы вырвать все зубы».

Демократ за свой неудержимый смех получил кличку «скалящего зубы»; смеясь беспрестанно, по каждому поводу, он растянул свой рот до ушей; его зубы всегда были оскалены, а лицо сморщено. Ювенал говорит о нем:

Perpetuo risu pulmonem agitare tolebat

Democritus…

(Неумолкаемым смехом Демокрит надрывал свои легкие.)

Зороастр, основатель магии, родился, смеясь, как утверждает о нем Плиний, кн. VII, гл. XVI.