— Короче говоря, надолго здесь застряли, — досадливо произнес Рой. — Хуже всего, что у нас нет связи с внешним миром. Нас ведь сочтут погибшими, понимаете?

— Нас будут искать! — воскликнул Николас взволновано.

— Будут, — согласился Алан. — Но что будут думать все это время наши родные? У меня жена на седьмом месяце. Ей нельзя волноваться.

Все посмотрели на Саргассово море другими глазами и с изменившимся выражением лица. Поверхность океана лежала перед ними неподвижная и гладкая, как стоячий пруд. Ни малейшей волны, никакого движения, только редкая рыба всплеснет, высунувшись из зеленой воды.

Быков представил себе маму, заламывающую руки перед телевизором. В новостях уже, конечно, сообщили о мощном урагане, бушевавшем в Атлантике. Возможно, тележурналисты успели увязать это событие с исчезновением исследователей Бермудского треугольника. Но хуже всего, если тела штурмана и матроса были вынесены на берег и опознаны. В этом случае весть о крушении «Оушн Глори» облетела планету.

Незадачливые исследователи бросились проверять свои мобильники и компьютеры. Разумеется, чуда не произошло. Они по-прежнему были лишены связи, застряв посреди затхлого, неподвижного болота, над которым зудели и вились полчища мелких кусачих мошек. К вечеру поднялся туман, вызывающий ассоциации с погребальным саваном.

— Ну что, расходимся по домам? — спросил Быков у Лиззи.

Он старался бодриться, чтобы не нагонять на нее еще больше тоски, чем делала это окружающая атмосфера. Было душно и тревожно. А еще было страшновато подумать, что творится сейчас в каютах. Быков с удовольствием постоял бы на палубе еще, да не позволяли москиты, поднявшиеся над необозримыми саргассовыми плантациями.

— Давай постоим еще, — предложила Лиззи. — Можно накинуть что-нибудь.

— Конечно.

Быков сходил за прозрачными накидками без рукавов, которые предназначались для того, чтобы предохранять от дождя. Против москитов они тоже работали. Было жарковато, но зато прекратились нескончаемые, раздражающие укусы.

— Ты не сердишься? — спросила Лиззи, шурша своей накидкой.

— На что? — удивился Быков.

— Что я тебя задерживаю.

Все уже покинули палубу, найдя себе занятия поинтереснее, чем торчать возле поручней, уставившись на темный покров Саргассового моря, исходящего туманными испарениями под ночным небом.

— Мне с тобой лучше, чем одному, — уклончиво произнес Быков.

Памятуя историю, рассказанную Лиззи, он не хотел пугать ее чересчур откровенными проявлениями симпатии. К тому же он совсем недавно расстался с другой женщиной и догадывался, что новая подруга все еще держала это обстоятельство в уме. То, что они вместе сражались со штормом, не давало Быкову права на какие-то особые отношения. Во всяком случае сам он так считал.

— Мне тоже, — сказала Лиззи.

Это было столь неожиданно, что Быков немного опешил. Он не знал, как реагировать, что говорить, как вести себя дальше. Избегая смотреть на него, Лиззи продолжила:

— Сейчас я думаю о том, как быть дальше. Уйти одной или позвать тебя с собой. Не знаю, как будет правильно, и не знаю, как поступлю в конечном итоге. Поэтому давай просто постоим и помолчим немного, ладно? Не возражаешь?

— Нет.

Быков произнес это короткое слово так, словно долгие годы хранил обет молчания и успел разучиться говорить. Его голос был хриплым, глухим и неузнаваемым. К счастью, говорить что-либо еще не было необходимости. Достаточно было просто стоять рядом с Лиззи и молча смотреть перед собой.

Казалось, яхта замерла в полной неподвижности. Но, по-видимому, какое-то течение увлекало ее все дальше. В середину мертвой океанской заводи или на чистую воду? Определить это не представлялось возможным.

Несмотря на сгустившуюся темноту, лунного света было достаточно, чтобы видеть, что происходит вокруг. Кое-где из покрова водорослей торчали какие-то позеленевшие обломки, а иногда снизу раздавались шлепающие и плюхающие звуки, свидетельствующие о том, что места эти вовсе не безжизненны, как казалось при поверхностном взгляде. Некоторое время Быков настороженно наблюдал за смутным темным предметом, все ближе подбирающимся к борту, но потом разглядел, что видит перед собой не спину кашалота, а округлое днище перевернутой лодки с обломками киля и отставшими досками, напоминающими взломанные ребра. Еще дальше появился косо торчащий столб с перекладиной, который, скорее всего, являлся мачтой затонувшего судна.

Чем больше проходило времени, тем более абстрактным понятием оно становилось. Что такое двадцать первый век? Просто цифры, не имеющие никакого значения. Условность, придуманная людьми, чтобы хоть как-то зацепиться за вечность. Океан никак не был связан с подобными понятиями. Он существовал за миллиарды лет до человечества и будет существовать, когда хомо сапиенсы истребят себя или исчезнут как вид. Когда-то здесь плавали ихтиозавры, сейчас — хлипкие суденышки людей, а потом еще кто-нибудь появится.

Но и сам океан — лишь лужица в масштабах вселенной. Капелька воды. Как возникла, так и испарится. Древние индусы остро ощущали это, утверждая, что мир существует лишь во время бодрствования Творца, а когда он уснет, ничего не останется. И так снова и снова.

Подобные мысли заставили Быкова ощутить себя ничтожной пылинкой, молекулой, атомом. Точно такими пылинками являлись солнца, заполняющие космос. Однажды пыль уляжется.

Завороженный, оцепеневший, Быков не сразу понял, что Лиззи осторожно толкает его в плечо.

— Смотри, смотри, — прошептала она.

Он заморгал глазами, пытаясь понять, на что она показывает ему. После вселенских масштабов поле зрения было непривычным и маленьким.

— Свечение, — шепнула Лиззи. — Океан светится.

Быков подался вперед. Океанская поверхность действительно озарилась каким-то внутренним светом. Он выглядел зеленоватым, но это мог быть эффект растительного покрова. Дымка или пар, поднявшийся над океаном на высоту двух или трех метров, тоже имел зеленый оттенок. Быков посмотрел на свои руки, потом на лицо Лиззи, отбросившей капюшон, чтобы лучше видеть. Их кожа светилась, как будто озаренная таинственным зеленым огнем. Этот свет пронизывал все вокруг, внушая смутный благоговейный трепет.

Быков поймал себя на том, что ожидает какого-то чуда. Потом он усмехнулся и пояснил:

— Это бактерии светятся. Обычное дело, когда море цветет. Ведь здесь полно гниющих водорослей.

— Москиты пропали, — пробормотала Лиззи. — И так тихо стало. — Она придвинулась ближе. — Мне страшно, Дима.

Он ободряюще обнял ее и сжал поникшее плечо.

— Ерунда, Лиззи. Мы пострашнее вещи пережили, а это безобидное природное явление.

— И это? — вскрикнула она, выставив перед собой указательный палец.

Быков ощутил, как его кожа покрылась пупырышками, а волосы на макушке зашевелились, точно кто-то тронул их невидимой и очень холодной рукой.