Возле самого носа Квиллерена пролетело перышко. Коко, как оказалось, тайком поднялся на полку, возвышавшуюся над столом, и теперь тормошил лапой чучело совы.

— Так вот, что ты искал! Я должен был догадаться! — с отвращением сказал журналист. — Слезай! Оставь в покое птицу!

Коко спустился на пол и с гордым видом вышел из комнаты, ведя за собой на поводке Квиллерена.

— Ты меня разочаровал, — вздохнул журналист. — У тебя раньше лучше получалось. Давай попробуем на чердаке.

Чердак был оформлен в пасторальном стиле и напоминал деревенский сарай: Стены обиты светлыми выцветшими планками и увешаны табуретами для доения, керосиновыми фонарями и старыми сельскохозяйственными принадлежностями. У стойла в углу застыл вол из папье-маше, реликт мясной лавки девятнадцатого века, а на соломенной подстилке сидела белая курица породы леггорн. Посреди помещения кружком стояли кресла, и Квиллерена заинтересовало их состояние. Кресло для гостиной — из сильно покореженной проволоки; резное деревянное без двух ножек; качалка для веранды — с одним подлокотником, прочие предметы для сидения в разных стадиях разрушения. Пока он осматривал этот хлам, Коко готовился прыгнуть на белую наседку.

Квиллерен дернул его за поводок.

— Не понимаю, что с тобой случилось! — возмутился он. — Голуби, совы, куры! По-моему, я даю тебе слишком много птицы! Пошли.

Коко поспешил вниз по лестнице и собрался было вернуться домой, куда его нежным мяуканьем звала Юм-Юм.

— Ну уж нет! У нас еще одно дело. И на этот раз постарайся быть повнимательнее.

В комнате Бена мебель была расставлена без всякого плана, все кругом завалено вещами сомнительной ценности. На люстре висел длинный вязаный шарф с болтающимися грязными концами, а многочисленные шляпы — в том числе шелковый цилиндр и шапку Санта Клауса — можно было увидеть на столах, крючках, стульях и лампах.

Квиллерен обнаружил, что его комната и жилище Бена — близнецы, если не считать большого эркера. Прислушиваясь одним ухом, не открывается ли дверь внизу, журналист осторожно обошел все помещения. В кухонной раковине, как и следовало ожидать, громоздилась грязная посуда. В гардеробной, до потолка забитой свертками и коробками, он поискал ботинки, но Бен, где бы он ни находился, явно был в них обут.

— никаких улик, — сказал Квиллерен, пробираясь к двери и на ходу вынув свое красное перо из-за ленты шелкового цилиндра, брошенного на стул. Потом дернул за поводок: — От тебя помощи не дождешься. Было ошибкой заводить тебе подружку. Ты утратил свой талант.

Журналист не заметил, как Коко, по-беличьи сев на задние лапы, теребит концы длинного шарфа, свисавшие с люстры.

Когда пришло время собрания в салуне «Развяжись пупок», Квиллерен не без труда поднялся на третий этаж. Колено, которое вроде бы немного отошло за день, к вечеру опять разболелось, и хромота снова стала заметной.

Антиквары сидели кружком. Журналист сначала посмотрел на ноги, а не на лица. Все явились в обуви, в которой обычно ходили. Квиллерен увидел пару бархатных туфель, одну коричневую кожаную туфлю рядом с загипсованной ногой, мужские ботинки безупречно белого цвета и всевозможные резиновые сапоги и галоши.

Он занял ближайшее свободное место — на церковной скамье с протертыми подушками — и оказался между гипсовой ногой Клатры и костылями Рассела Пэтча.

— Похоже на автобусную остановку возле больницы, — сказала рыжая, покровительственно склонившись к Квиллерену. — Говорят, с вами что-то случилось?

— Снег упал с крыши.

— Я бы не тащилась по всем этим лестницам на одной ноге, если бы мне не сказали, что вы тоже здесь будете. — Она подмигнула ему и дружески пихнула в бок.

— Как прошли съемки? — спросил Квиллерен.

— Этот фотограф, что вы прислали, не человек, а дом!

— Он что-нибудь разбил?

— Только маленькую пивную кружку.

— Газеты всегда посылают слонов в посудные лавки, — объяснил Квиллерен. Он так хотел рассмотреть все эти подошвы, но никто из собравшихся даже ногу на ногу не закинул. Тогда журналист повернулся к Расселу Пэтчу:

— Красивые у вас туфли. Где вам удалось найти белые?

— Пришлось сшить на заказ, — ответил молодой человек, вытягивая здоровую ногу, чтобы выгоднее представить свою обувь.

— Надо же! Даже подошвы белые! — удивился Квиллерен, рассматривая бороздки на них и удовлетворенно гладя усы. — Наверное, костыли сильно мешают, когда дело доходит до работы в брошенных домах?

— Справляюсь, да и недолго осталось ковылять на костылях.

— Добыли что-нибудь в особняке Элсворта?

— Нет, этот я пропустил. Кухонные шкафы сняли раньше, чем я добрался, а меня интересует только это.

«Ложь, — подумал Квиллерен. — Все эти антиквары лгут. Все они фигляры, не способные отличить реальности от фантазии». Но вслух сказал:

— А зачем вам кухонные шкафы?

— По-настоящему старые удобно использовать для установки стереосистем, если придать мебели провинциальный стиль. У меня самого целая стена таких шкафов с электронной начинкой тысяч на двадцать долларов. Тридцать шесть колонок. Вы любите музыку? У меня на пленках есть все. Оперы, симфонии, камерная, классическая, джаз…

— Должно быть, неплохое капиталовложение, — предположил Квиллерен, насторожившись: парень явно богат и не скрывает этого.

— Бесценное! Приходите как-нибудь вечерком. Я живу прямо над магазином.

— Здание принадлежит вам?

— В общем, да. Я снял его на некоторое время, но сделал столько полезных изменений, — то есть мы с другом, — что дешевле оказалось купить дом.

Когда появилась Мэри Дакворт, Квиллерен забыл о расследовании. На ней была короткая голубая юбка в клетку, Мэри уселась на кухонный стул периода Уоррена Хардинга и скрестила длинные изящные ноги. Журналист в первый раз увидел ее колени. Он считал себя знатоком коленей, а эти были хороши по всем статьям: стройные, красивой формы и в высшей степени соответствующие своему назначению, причем с обеих сторон коленных чашечек тянулись вертикальные углубления, от которых квиллереновы усы зашевелились.

— О Боже! Она здесь! — услышал он над ухом хрипловатый олос. — Не подпускайте ее ко мне, ладно? Она может попытаться сломать вторую! — пышная грудь рыжей вздымалась от негодования. — Знаете, она специально уронила мне на ногу садовую урну из цельного железа.

— Мэри?

— Эта женщина, — проговорила Клатра сквозь сжатые зубы, — способна на все! Хорошо бы, если она убралась из Хламтауна! Ее магазин здесь не к месту. Дорогие «изысканные» вещи портят бизнес всем остальным.

Неожиданно раздались аплодисменты: Бен Николас, игравший внизу роль швейцара, эффектно появился в своей адмиральской треуголке, — и собрание началось.