Выйдя из клуба, Ева, намагниченная своим предвидением и неисповедимым Черным шахматистом, едва сдерживая возбуждение, понеслась к Коменданту. Странно, что он не отвечает по телефонам, но это не причина для беспокойств. Напротив, можно не торопиться. Ева вышла к парадному входу и, верная здешнему ритуалу, не забыла обойти все четыре статуи. Впрочем, ритуал был у каждого свой — например, студенты верили, что если потрогать обнаженную, отполированную касаниями бронзовую грудь Лета, то повезет на экзаменах, а дальнобойщики, наоборот, забирались на постамент, чтобы коснуться попкой к попке Зимы, что было непросто! — и тогда рейс обещал быть удачным, а дорога без заносов и прочих опасностей. Или же все перепуталось в голове — и грудь предпочитали дальнобойщики, а студенты… Впрочем, Ева не собиралась покушаться на выпуклости вивальдиевских див — ее интересовала загадка сокровищ, которых, конечно же, никогда не было под этими статуями… но непременно должна была обнаружиться нить, которая одно с другим связывает. Сокровища представлялись, конечно, не сундуком с каменьями и золотом, а бумагами на владение замком в Нормандии или чем-то подобным, приносящим счастливому обладателю шедевральную смену кармы.

Размышляя и фантазируя о виллах на Лазурном Берегу и яхтах со странными названиями, которые являются ей в предсказательном трансе, Ева заметила, что наблюдает она — но наблюдают и за ней. За одной из статуй курил, нетерпеливо прохаживаясь, человек, весь в элегантной серо-черной гамме — и больше про него пока что сказать было нечего. Кроме того, что взгляд у него был цепкий и как будто насмешливый, хотя что разглядишь в потемках и тусклом свете фонаря…

Человек-знак! — осенило Еву. Сколько лет она не встречала того, кто хоть отдаленно был бы похож на знак! Она уже смирилась, что в ее жизни таким был только Валерий Михалыч и больше на ее долю не отпущено. Он была благодарна и этому — ведь бесконечно многим их знак ни разу не встретился или они не распознали его в толпе, и он опечаленно опустил глаза. Потому что нераскрытый знак перестает быть знаком, и, даже если он понятия не имеет о своей миссии, он чувствует эту потерю. И что-то в мире меняется, он осыпается и проседает от каждой осечки. Пускай говорят, что это пустые фантазии — но это то немногое, за что Ева могла поручиться. Так и есть, и пребудет так. Увидишь свой знак — не упусти его. Будь смелым, импровизируй, говори от сердца. Настоящее получает только тот, кто нарушает правила…

Но вначале Ева с непривычки испугалась, и ей, как в детстве, расхотелось идти в подъезд. Замкнутое пространство, в котором тебя легко поймает «страшный дядя», знакомые змейки-кундалини забегали по спине. Ева принялась снова набирать Коменданту, хотя прекрасно понимала, что он ей не помощник в деле борьбы с архаическими страхами. Незнакомец вдруг решительно направился к ней и без всякой преамбулы пожаловался:

— Я здесь торчу который час. Мне надо выследить одну девицу. Я частный сыщик, моя работа — сплошная рутина. А вы, конечно, думаете, что я к вам клеюсь. Конечно, клеюсь. Чего мне еще делать. Здесь за пять часов вы одна только сюда и забрели…

Ева не знала, что и ответить. Попросить удостоверение частного сыщика? Но бывают ли у Холмсов и Пуаро ксивы… Словно отвечая на ее немые сомнения, незнакомец протянул Еве какие-то корочки, на которые она взглянула лишь мельком. Имя у него вычурное, неправдоподобное — Альфред!

— Не Альфред, а Альфет. Прихоть мамы-татарки. Короче, Алик меня зовут. Я не люблю этого уменьшения, но иначе не получается — людям нужен привычный звуковой рисунок, знаю по опыту.

Ева была сражена таким быстрым реагированием на едва зарождающиеся в ее голове вопросы.

— Я тоже иногда умею предвидеть и предвосхитить события, но не так точно, как вы, — неожиданно для себя похвасталась она.

— У меня не предвидение, а всего лишь опыт, — ответил Алик скромно. — И я бы не прочь воспользоваться вашим даром. Появится ли здесь сегодня вот эта девушка?

С этими словами он достал фотографию… гейши! Что за чертовщина… Опять странное совпадение — не много ли за один вечер? Увы, Ева слишком поздно вспомнила, что все ее эмоции слишком явно отражаются на физиономии, — и, конечно, смятение узнавания не осталось незамеченным. На то он и сыщик, чтоб ему неладно.

— Вы ее знаете? Вы ее знаете. Матерь божья, я не зря тут хрящи проветривал! — возликовал неканонический детектив.

— Может, и знаю, только с какой стати я должна вам о ней рассказывать?

— Заметьте, я не прошу вас рассказывать о ней. Я просто радуюсь, как дитя, тому, что сделал дело. Точнее, сейчас сделаю с вашей помощью. Вы передадите ей одну вещицу. Я-то думал, мне придется отлавливать здесь каких-нибудь стражей темного мира… Но подвернулись вы — это куда приятнее.

— Вы, случайно, не от Шуранских? — усмехнулась Ева, повторив загадочный пароль гейши.

— Хотите меня расколоть? Как симпатишно… а ведь эта игра заводит. Пойдемте выпьем по чашечке-рюмочке чего-нибудь и поболтаем. Это никого ни к чему не обяжет, зато пороемся в чужих тайнах. Я совершенно безопасный собеседник при исполнении.

Так Ева попалась. Со всеми потрохами своего хаотичного женского опыта, со всей своей самонадеянностью и методичным авантюризмом. Но и как можно не пойти, когда Человек-знак сам тебя зовет?! И что с того, что в ресторане «Вивальди» были водяные часы… Разве в этом нескончаемом, неспящем и не отвечающем на звонки городе только одни водяные часы?! После двух рюмок божественнейшего напитка, который даже не хотелось определять скучной алкогольной категорией, все эти совпадения последних дней виделись в бриллиантовом ажуре новых похождений. Когда совпадений слишком много, может начаться паранойя, и тогда все события станут казаться связанными между собой. При всей любви к мистическим подоплекам Ева уже успела утомиться от навязчивых попыток разгадать эти связи. И все же эта деталь почему-то все никак не отпускала — почему гейша напивается в соседнем клубе, а водяные часы здесь?

— Здесь не напьешься. Респектабельно и дорого. Она сюда не клиентов ловить приходит. Она плачет по мне.

— Нет, не то. Должно быть какое-то логичное объяснение. Все настоящее просто и ясно.

— И совершенно непостижимо!

Может, он и прав. Ева понемногу привыкала к своему визави. То ли он и впрямь читал мысли, то ли она уже не контролировала свой мыслепоток, и он прорывался наружу без ее ведома. Бесстрашие приятно перерастало в легкое безумие. Она быстро забыла, что хотела уберечь гейшу от «карательных» органов. Да и, собственно, никто ее не собирался преследовать. Перед нею сидел человек, которого преследовала она сама. И кадрил Еву с благородным всхлипом, скрупулезно отчитываясь за свое бегство от любящей его дурочки. Хотя Ева не питала к Арине ни родства, ни дружбы. Так, сочувственное любопытство. Алик будто бы с самого начала предупредил: Ариночка, мы не пара, не трать на меня время, но, если все же решилась, не обессудь, если я внезапно исчезну. Так уж я устроен — прощания ненавижу! И не верь тем, кто будет умасливать тебя, что я еще появлюсь. Это люди настолько не правы, что могут исчезнуть сами…