А она тремя пальцами берет, да еще и мизинец оттопыривает. И после каждого куска руки в чаше моет, будто от нечистого чего. Да простой человек мясо два раза в год видит, и то, если год сытый. И после куска мяса он пальцы так оближет, что никакая чаша с водой не понадобится. Потому как это же мясо, господская еда. А так крестьяне по большей части репу едят, да каши из зерна разваренного, да бобы проклятущие, от которых брюхо пучит. И вдобавок пресное все, потому как соль дорогая очень. Она не для баловства, а чтобы еду впрок сохранить, до голодного времени.

А еще, старый слуга уже и не помнил, когда такой ужин без ругани заканчивался. Может, сегодня? Но, нет, ужин проходил так же, как и всегда. Галесвинта, которая не видела мужа несколько дней, затянула привычную песню.

— Хильперик, отпусти меня домой, в Испанию, — ныла она.

— Да катись, — сказал ей король, отрезая себе кусок пирога с зайчатиной. Слуга налил ему вина в кубок и наложил мяса на ломоть хлеба, лежащий на столе перед Хильпериком.

— Те же знаешь, как я страдаю тут… Что-о-о??? — Галесвинта не поверила своим ушам.

— Проваливай, говорю, — заявил Хильперик, вливая в себя полкубка одним махом. — Собирайся и уезжай. Вот прямо завтра. Только заткнись, ладно? Сделай так, чтобы хоть один ужин прошел в тишине.

— Да… — Галесвинта заткнула себе рот руками, чтобы не сказать лишнего, и чтобы ее муженек не разозлился и не передумал. Она опрометью выскочила из-за стола и побежала в свои покои собирать вещи.

Старый слуга, служивший Хильперику чуть ли не с рождения, посмотрел на него с немым вопросом. Происходящее сейчас не укладывалось в его голове. Он был умудрен опытом, а уж своего короля знал, как облупленного.

— Что, дядька, удивил я тебя? — спросил его король, который осушил еще один кубок.

— Есть немного, — согласился тот.

— Ты про указ мой новый слышал, по которому можно землю наследовать и продавать? — спросил его король.

— Слышал, — пожал тот плечами, — да только оно мне без надобности. У меня своей земли нет, я из твоих рук кормлюсь.

— А хочешь землю свою иметь? — спросил король. — Литов туда посадить и оброк с них получать?

— Хочу, конечно, — неверяще сказал старый слуга. — А что сделать то за такое нужно?

— Да суку вот эту придушить. Надоела, сил нет.

— А много земли дашь? — деловито спросил слуга.

— На безбедную старость хватит. Сделаешь?

— С превеликим удовольствием, мой король. Меня служанки до конца моих дней поить будут, они же ненавидят ее люто.

* * *

Девять дней спустя

Фредегонда была на седьмом небе от счастья. Она стала настоящей королевой! Сколько лет она этого ждала! Хильперик женился на ней сразу же, как закончил поминать покойную жену. Он так рыдал на ее похоронах, что даже Фредегонду удивить смог. Вот ведь сволочь лицемерная! Их свадебный пир был скромным, и прошел по старине. Никакого шума, только близкие люди. Братьев звать не стали, чему Фредегонда была безумно рада. Не хватало тут еще сестру убитой Галесвинты видеть.

Слухи уже поползли по стране, ведь ее лев опять не продумал все до конца. Он был настолько же решителен в своих замыслах, насколько недальновиден и небрежен в их исполнении. Она, безусловно, сделала бы все чисто, но ввязываться в убийство королевы при живой сестре… Увольте! Она еще в своем уме. То, что сойдет с рук Хильперику, ей точно никто не простит. Малейшее подозрение, и ее на пытку затребуют. А если король откажет — всю страну разорят. Да он и не откажет, она своего льва хорошо изучила. Ведь любимый муженек — подлец редкостный. Ее лютой смертью казнят, а он погрустит немного, да новую бабу себе найдет. Так что пока она в такие дела ввязываться не станет, не то прихлопнут, как муху. Поживем, а там видно будет, уж очень опасно вторую сестру в живых оставлять. Памятливая стерва, наплачутся они с ней.

И Фредегонда продолжила перебирать вещи покойной королевы, примеряя особенно понравившиеся. Таких было много, ведь приданное Галесвинты было весьма богатым. И теперь это все принадлежит ей, до последнего платка. И Фредегонда со злым смехом упала на гору драгоценных мехов и платьев. Ей двадцать три года, она молода и красива, она родила Хильперику сына, она стала королевой франков. Да что бы такого ей еще пожелать?! Может, луну с неба?

* * *

Месяцем позже. Австразия. Мец

— Он убил мою сестру! Да как он посмел! — Брунгильда кричала и билась в истерике. — Она дочь короля, а он ее задушить велел, как девку дворовую! Дождался, когда отец умер, и убил ее! Трус проклятый!

— Бруна, успокойся! — муж сжал ее в объятьях. — Ему это с рук не сойдет, он за это ответит.

— Обещаешь? — Брунгильда подняла на него заплаканные глаза. — Я в своем праве. Я, как последняя в роду, могу с него вергельд[63] потребовать. А если не заплатит, то его жизнь за жизнь Галесвинты заберем.

— Да, любовь моя, — сурово подтвердил Сигиберт. — Он твоей сестре пять городов с землями как «утренний дар» отдал. Вот мы их и потребуем.

— Да! — глаза Брунгильды высохли, а лицо приняло деловитое выражение. — Так и сделаем, муж мой. У нас с тобой лучшие земли до самого моря будут. А этот мерзавец пусть в своих лесах и болотах сидит.

Следующие три месяца у короля Сигиберта прошли в хлопотах. Подготовка к походу- дело нешуточное. По Галлии вновь покатилась волна ужаса. Если король опять приведет из-за Рейна полудикие орды тюрингов и алеманов, то в пепел превратит половину страны. Не на шутку обеспокоился и король Гунттрамн. Он прекрасно понимал, что удержать в узде лесных дикарей у брата не получится, а тогда пострадают и его земли. Послы бургундского короля поскакали в оба королевства. Стране нужен бы мир. Гунтрамн поставил Хильперику ультиматум. Либо тот примет решение суда знати, которая согласно какому-то замшелому германскому обычаю могла судить своих вождей, либо ему придется воевать против обоих королевств. Хильперику пришлось подчиниться, он прекрасно помнил, чем для него заканчивается такая война. Словно издеваясь, суд назначили в Мальберге, далеком городишке за Рейном, в землях алеманов. На том суде Хильперик был признан виновным, и лишился богатейших городов Аквитании, что достались ему после смерти Хариберта. Все, что он натворил, оказалось напрасным.

* * *

Полгода спустя. Год 6076 от Сотворения Мира (568 год от Р.Х). Королевство Нейстрия. Суассон

— Вот, и зачем я, спрашивается, ее убивал? —