— Ты зверь без воображения.

— Зверям надо спать. Спокойной ночи, chéri.

— Верблюд!

Ответа не последовало. Через минуту Матис тяжело вздохнул и повернулся на койке. Вскоре он начал тихо похрапывать.

Некоторое время Грэхем лежал без сна, слушая шум моря и ровный гул двигателей. «Официант с мухобойкой»! Какой-то человек в Берлине, которого Грэхем никогда не видел и чьего имени не знал, приговорил его к смерти; Мёллеру в Софии велели привести приговор в исполнение, а здесь, в нескольких ярдах, в каюте номер девять, — палач с девятимиллиметровым самозарядным пистолетом, готовый, после того как разоружил жертву, выполнить свою работу и получить плату. Ничего личного; все бесстрастно, как само правосудие. Бороться так же тщетно, как, стоя на виселице, спорить с палачом.

Грэхем постарался думать о Стефани — и не смог. То, чего она была частью — его дом, его друзья, — прекратило существовать. Он остался один в странном краю, окруженном смертью, с единственной, кому мог рассказать о здешних ужасах. Она — спасение от безумия. Она — реальность. Она ему нужна. Стефани не нужна. Стефани — лишь голос и лицо, смутно помнящиеся среди других голосов и лиц из мира, который Грэхем когда-то знал.

Он погрузился в беспокойную дремоту и увидел во сне, что падает в пропасть. Резко пробудившись, он включил свет и взял одну из книг, которые купил днем. Это был детектив. Грэхем прочел несколько страниц — и отложил роман. Заснуть, почитав про «аккуратные, слегка кровоточащие» дыры в висках трупов, «гротескно скорчившихся в последней предсмертной агонии», не удастся.

Он выбрался из койки, завернулся в одеяло и сел выкурить сигарету. Наверное, стоит провести так всю ночь: сидеть и курить. Лежа, Грэхем чувствовал себя еще беспомощнее. Если бы только у него был револьвер…

Пока Грэхем сидел, ему казалось, будто иметь или не иметь револьвер для человека столь же важно, как иметь или не иметь зрение. То, что он смог прожить все эти годы без револьвера, — чистое везение. Без револьвера ты беззащитнее козы, привязанной в джунглях. А он, дурак, оставил оружие в чемодане! Если бы только…

И тут вспомнились слова Жозетты: «У Хозе в ящике есть револьвер. Попробую вам его достать».

Грэхем глубоко вздохнул. Он спасен. У Хозе есть револьвер.

Жозетта ему достанет. Все будет хорошо. К десяти часам она, наверно, уже выйдет. Надо подождать до того времени, когда она точно появится на палубе, объяснить ей, что произошло, и попросить, чтобы она сразу же принесла револьвер. Если повезет, он будет у Грэхема уже через полчаса после выхода из каюты. Можно будет сидеть за обедом с револьвером в топорщащемся кармане. Баната ждет сюрприз. Благослови Бог подозрительную натуру Хозе!

Грэхем зевнул и потушил сигарету. Глупо сидеть так всю ночь; глупо, неудобно и скучно. К тому же клонило в сон. Он вновь положил одеяло на койку и лег. Через пять минут он спал.

Проснувшись, он увидел, как на белой краске переборки скользит то вверх, то вниз похожее на полумесяц пятно от солнечного света, бившего наискосок в иллюминатор. Грэхем смотрел на это пятно, пока не пришлось встать и отпереть дверь стюарду с кофе. Было девять часов. Грэхем не спеша выпил кофе, покурил и принял горячую ванну с морской водой. Когда он оделся, время приближалось к десяти. Накинув пальто, он оставил каюту.

Коридор, в который выходили каюты, был узок — тут едва могли разминуться два человека. Он образовывал три стороны квадрата; четвертую занимала лестница, ведущая к салону и навесной палубе, да пара небольших площадок, где стояли две запыленные пальмы в глиняных кадках. Грэхему оставался до конца коридора ярд-другой, когда на пути появился Банат.

Тот зашел в коридор с нижней площадки лестницы; шагнув назад, мог бы пропустить Грэхема, но делать этого не стал. Увидев Грэхема, он остановился. Потом очень неторопливо засунул руки в карманы и прислонился к стальной перегородке. Грэхем мог либо развернуться и идти назад, либо стоять на месте. Чувствуя, как сердце колотится в ребра, он остался стоять.

Банат кивнул ему:

— Доброе утро, месье. Хорошая сегодня погода, правда?

— Хорошая.

— Вам, англичанину, должно быть, приятно, когда солнце. — Банат побрился; на бледной челюсти виднелось несмытое мыло. Благоухание розового масла распространялось вокруг него волнами.

— Очень приятно. Извините. — Грэхем попробовал протиснуться к ступенькам.

Банат двинулся, словно бы нечаянно загородив путь.

— Здесь так тесно! Кому-то надо уступить дорогу.

— Верно. Не желаете пройти?

Банат покачал головой:

— Нет. Торопиться некуда. Я все хотел вас спросить, месье, про вашу руку. Заметил вечером. Что это с ней?

Грэхем встретил взгляд маленьких наглых глаз. Банат знал, что его противник безоружен, а сейчас пытался вдобавок лишить Грэхема мужества. И не без успеха. Неожиданно захотелось ударить кулаком прямо в глупое, нездорового цвета лицо; Грэхем едва сдержался.

— Небольшая рана, — спокойно произнес он, и тут чувства взяли верх. — Точнее, пулевое ранение, — добавил он. — Какой-то подлый воришка выпалил по мне в Стамбуле, но то ли не умел стрелять, то ли испугался. Он промазал.

Маленькие глаза не мигнули, но по губам Баната змеей скользнула гадкая улыбка. Он медленно выговорил:

— Подлый воришка, да? Вам нужно быть осторожней. И в следующий раз самому стрелять в ответ.

— Выстрелю. Можете даже не сомневаться.

Улыбка сделалась шире.

— Так вы носите револьвер?

— Само собой. А теперь, извините… — Грэхем пошел вперед, намереваясь, если Банат не подвинется, оттолкнуть его плечом, но тот, ухмыляясь, уступил дорогу.

— Поосторожней, месье, — сказал Банат и засмеялся.

Обернувшись на нижней площадке лестницы, Грэхем промолвил:

— Вряд ли осторожность необходима. Эти подонки ни за что не станут рисковать шкурой и связываться с вооруженным человеком.

Ухмылка исчезла с лица Баната. Не ответив, он повернулся и прошел в свою каюту.

Когда Грэхем добрался до палубы, с него тек пот, а ноги стали как ватные. Встреча вышла неожиданной, и это помогло: он вел себя, если поразмыслить, неплохо. Он сблефовал. Банат после их разговора, вероятно, задумается, а нет ли у него и впрямь второго пистолета. Но слишком надеяться на это нельзя. Перчатки брошены. Блеф может раскрыться. Во что бы то ни стало необходимо заполучить револьвер Хозе.

Грэхем быстро обошел навесную палубу. Халлер, неспешно прогуливавшийся под руку с женой, пожелал ему доброго утра, но Грэхем хотел говорить только с Жозеттой. Здесь ее не было. Он поднялся на шлюпочную палубу.

Жозетта беседовала там с молодым офицером. В нескольких ярдах дальше стояли мистер Куветли и чета Матисов; краем глаза Грэхем заметил, что они выжидающе смотрят на него, и притворился, будто не видит.