Карниз. Ну, конечно, карниз! Как она забыла?

Навроцкий не забывал о карнизах, расположенных в метре от уровня окон каждого из этажей. Его взгляд обежал двор и дом, когда они с Мариной шли от ворот к подъезду. Граф удивился ширине этих карнизов, словно специально… И тут же отбросил «словно». Конечно, специально, как иначе объяснишь. Да, предусмотрены для противопожарной эвакуации – карнизы тянутся вдоль всего дома, проходят под пожарными лестницами, которых по одной через два подъезда. Еще раз тогда посетило графа удивление – а домушников они не боятся? Ах да, тут же вспомнил Навроцкий, ведь в Счастливом Завтра преступность будет окончательно побеждена, а дома строятся именно под него.

Сейчас Денис Александрович двигался к ближайшей из пожарных лестниц. Карниз шириной в две ладони позволял передвигаться по нему быстро и уверенно.

– Где ее комната? – требовали в коридоре.

Девушка, дрожащей рукой нажимала на задвижку, говоря себе «не спеши, Мариша, спокойно, они еще будут стучать, ждать, пока ты встанешь, оденешься». В дверь комнаты забарабанили.

– Откройте, гражданка! Милиция! Или мы ломаем дверь!

– Сейчас, сейчас! – не выдержала она. – Оденусь!

Руки отказывались слушаться. Закроются когда-нибудь проклятые шпингалеты?! «Не дави, Мариша, не дави, а то стукнет эта железка. Осторожно крути из стороны сторону, она и зайдет»…

…Интересно, подумал Навроцкий, если шофер выйдет из автомобиля, посмотрит вверх, увидит он темный силуэт на неосвещенной стене или нет? Впрочем, шофер не успеет выйти. Через минуту он окажется на лестнице, еще через полминуты на крыше. Когда-то давно, очень давно он научил себя не бояться высоты. Не раз выручало…

Марина тряслась и вытирала то, что ей перечислили, рукавицей для горячей посуды, первым куском материи, подвернувшимся под руку. «Ничего не забыть. Окно, рюмки, бутылка…» В дверь отчаянно лупили. Марина наткнулась на стул и уронила его. Когда она нагнулась, чтобы его поднять, дверь уже начали высаживать.

– Сейчас оденусь! Подождите! – кричала она, продолжая обтирать рюмки и столовые приборы, но уже салфеткой, рукавицу она отбросила, неудобно…

…Был соблазн взобраться по лестнице быстро. Но важнее сделать это аккуратно. Лестница опаснее карниза, она может вздрогнуть по всей длине от неосторожного движения, подняв порядочный грохот. Перед глазами Навроцкого ползли перекладины, руки пачкала ржавчина и обжигал холод металла.

Наконец он выбрался на крышу и, ступая по кровельной жести с осторожностью дворового кота, пробрался вдоль невысоких перил, за которые норовило зацепиться пальто, к открытому слуховому окну. На чердаке его встретила плотная тьма и пыль, сразу забившая рот и нос.

Можно пробраться на другую сторону дома, имеющего форму прямоугольника, и из слухового окна без риска быть обнаруженным посмотреть, как будут уводить Марину и увезут ли ее вообще. Но опять же он не имеет права рисковать. Ему необходимо как можно скорее спуститься по «пожарке» с другой стороны дома и убраться из квартала, делающегося с каждой секундой все опаснее.

«Но что же произошло? – терзался Навроцкий. – Кто и какой совершил промах?» Над этим следовало подумать…

Как и всегда в подобных случаях, дверь оставили открытой, чтобы видеть допрашиваемого. Сегодняшняя преступница сидела на привинченном к полу табурете смирно, сложив руки на коленях, опустив голову. В кабинете с выключенным верхним светом и яркой лампой на столе, направленной раструбом колпака на задержанную, девушка казалась актрисой среди декораций на сцене.

– Заинтересовался? Я знал, что заинтересуешься, потому и позвонил прямо оттуда. Крайне подозрительная девочка. Особливо, если обдумать слова ее соседей. Ты ж знаешь, у меня глаз на вражьи морды наметанный.

– Капитан, – Шепелев тронул Хромова за плечо, – я хочу поговорить с ней наедине.

– Это приказ Деда?

– Моя просьба. Мне нужно полчаса. До шести меня нет, и вы не знаете, где я, хорошо?

– Желаю удачи. – Хромов ткнул указательным пальцем в грудь собеседника. – Но со мной дело пошло бы быстрее. Я буду в шестой комнате.

Шепелев закрыл за собой дверь кабинета, прошел к столу, на котором стояла только лампа, телефон и пепельница, полная Хромовских окурков. Капитан сел, выдвинул ящик, убрал в него пепельницу. Девушка голову не подняла, на него не посмотрела. Капитан снял трубку местного телефона.

– Коммутатор? Капитан Шепелев. Прошу вас добавочный триста восемьдесят шесть до шести ноль-ноль не соединять. Звонки капитану Шепелеву направлять по номеру сто семьдесят восемь двадцать семь лейтенанту Гвазава.

Капитан дал отбой.

– Марина, расскажите мне о вашем ночном госте, – повернув лампу, Шепелев перевел ее яркий свет с девушки на стену.

– Я уже рассказывала, – ответила та, не отрывая взгляда от пола.

– Еще раз, пожалуйста.

– А если я не буду?

– Вы не хотите помочь в розыске преступника?

– Хорошо, – вздохнула девушка и вновь принялась за рассказ о сбежавшем любовнике.

Капитан слушал, вспоминал, что ему известно о задержанной, и не верил. Девушке двадцать четыре года, донос на нее написала заведующая детским очагом, в котором девушка работает воспитателем, Марина замужем не была, по свидетельству соседей мужчины к ней не ходили, подруги тоже не замечены, вечера большей частью проводила дома, и вдруг объявляется возрастной любовник как раз в тот день, когда происходит цепь диверсий и терактов, а ночью он исчезает из квартиры, сказав, что ему якобы ему надо домой к жене.

Уже этих странностей и допущений достаточно, чтобы не доверять ее истории. Но, кроме того, есть неправда и в том, как она рассказывает о своем сегодняшнем избраннике капитану госбезопасности в стенах этого кабинета, сидя на привинченной к полу табуретке. Ее эмоции должны быть направлены вовне, а они направлены внутрь. Она боится, это заметно, она переживает, но держит все внутри. Зачем ей сдерживаться, при этом говоря обо всем якобы с предельной откровенностью, если ее переживания законны.

Девушка закончила свою короткую повесть и ждала вопросов. Ведущий допрос молчал, и она молчала тоже.

Ну, допустим, ее реакция именно такая, не типичная. Да, может накопившееся одиночество прорвать, как плотину, глупой связью с первым попавшимся ловеласом. Тогда связь эту следует причислить к тем совпадениям и странностям, в центре которых оказалась фигура девушки по имени Марина. Допустим, мы имеем дело не с чем-нибудь, а с совпадениями.

Еще возможен заурядный уголовник, который скрылся, когда заметил машину. Как он это сделал не столь важно. Вот зачем ей в этом случае его выгораживать? Допустим опять же, что она прониклась к нему симпатией. Еще с большими натяжками, но и версия «уголовник» имеет право на рассмотрение.