Сегодня сержант Коган виделся с «Вольтером», расспрашивал его, ничего нового и любопытного не узнал, но предупредил – звонить немедленно в случае малейшей подвижки со стороны его резидента. И «Вольтер» позвонил…

«Вольтер» сидел сейчас рядом с капитаном на потертом кожаном диване. Диван стоял в холле ресторана, в котором поэт любил проводить вечера. Разговаривающих никто услышать не мог – рядом никто не стоял, лишь мимо проходили, и холл заполняли звуки оркестра, вырывающиеся из зала. Швейцар в непременной ливрее тоже находился далеко, сидел возле входных дверей.

Преуспевающий поэт, невысокий, худощавый и очень подвижный, ерзал по складчатой диванной коже, курил, стряхивая пепел в кадку с пальмой, и рассказывал.

– Еще раз, дословно, – потребовал командир.

– Я должен завтра в семь сорок пять подъехать по набережной Мойки к Певческому мосту, остановиться там, мотор не глушить. Ко мне подойдут. Пароль «Простите, это у вас «форд» или «студебеккер», мне стало любопытно». Отзыв «Я и слов таких не знаю». Дальше делать то, что скажут. Ждать до восьми. Все. Еще спросил меня, на своей ли машине я приеду. Я ответил, что на своей, на том разговор закончили.

– Понятно, – капитан поднял глаза на огромную люстру с множеством подвесок, нависавшую над холлом. – Делайте, как велели. Сегодня ночуйте дома. Телефон ночью услышите?

– Я поставлю ближе к кровати, – заверил поэт, провожая взглядом проходящую по холлу женщину.

– Поставьте. Счастливо, – капитан поднялся.

– Э-э, – поэт проворно вскочил с дивана и ухватил командира за рукав. – Может, вы дадите мне оружие?

– Не беспокойтесь, Вольтер, мы будем близко, вам ничего не грозит…

Сев в «эмку», где ждал его возвращения шофер Егор, командир задумался – под холостое тарахтение мотора и шоферское молчание.

Любопытно… Не просто, а чертовски любопытно… Поэта его заграничные хозяева до этого использовали лишь в одном качестве – как поставщика информации. Информации стоящей, поэта приглашали в дома, где бывали партийные руководители, военные из старшего и даже высшего комначсостава. И если хозяева Поэта не расшифровали, что им подкидывают «дезу», то с их стороны неразумно и расточительно подключать агента к незнакомой ему работе, велика вероятность провала и его, и того, с кем ему придется работать. Нет других исполнителей? Или «Вольтера» задействуют как подстраховку? На случай, если, скажем, другие пути к отходу будут отрезаны? А цена успеха операции огромна и в бой бросают все резервы? Но какое прелюбопытное место назначили «Вольтеру»! Совсем рядом штаб ЛВО. Правда, невозможно утверждать, что именно он должен стать местом действия, а не какое-нибудь консульство, которых вокруг хватает. Провокацию тоже нельзя исключать. Там же рядом – Адмиралтейство, штаб флота. Если прибегать к оцеплению, надеясь таким образом сорвать планы врага, то оцеплять придется большую территорию.

Но самый главный вопрос на этот час, что делать с резидентом, курировавшим «Вольтера»? Он, так получается, единственная возможность что-либо разузнать о том, что готовится завтра возле штаба ЛВО. Если, конечно, задание, полученное «Вольтером», имеет отношение к сегодняшним диверсиям и покушению. Странным совпадением было бы, окажись вдруг, что не имеет.

Но если арестовать резидента, то на агенте «Вольтер» придется ставить крест. Правда, можно надеяться, что удастся перевербовать и включить в игру резидента.

На слежку уповать не приходится. Слежка за куратором «Вольтера», возможно, не принесет ровным счетом ничего. Значит, брать?

Командир принял решение…

Рядовой совслужащий, он же резидент французской разведки, тот самый, кто давал задания «Вольтеру» и получал от него информацию, жил в двухэтажном деревянном доме на Васильевском острове. Сейчас две комнаты, большую и крохотную, совсем чулан, перерывали работники госбезопасности. Испуганную жену совслужащего усадили на расшатанный стул в углу возле двери, предварительно добившись от нее рассказа о том, как муж взял саквояж, сказал, что ему надо отнести знакомому кое-какой инструмент, ушел и его до сих пор нет. Какой инструмент? Не знаю. Какому знакомому? Не знаю. Жена совслужащего производила впечатление очень глупой женщины или гениально играла таковую. С этим предстоит разобраться. А пока чекисты обследовали и обстукивали квартиру, проверяя, прощупывая каждую вещь, изучая каждый листок. Переворошили золу в печи – ничего кроме золы. «Муж жег какие-нибудь бумаги перед уходом?» «Да, – кивает супруга, – лишний мусор, говорит, сожгу». Еще одно подтверждение того, что резидент-совслужащий домой возвращаться не намерен. «Где его фотографии?». «В альбоме должны быть». «Вот альбом, ничего, пустые конверты, ни одного снимка с ним не осталось, только ваши фотографии».

– Товарищ капитан!

Один из чекистов положил на стол перед капитаном Шепелевым карту. Обыкновенную карту города, какую можно купить в книжном магазине. Она была сложена не так, как при продаже. Ее оставили в том состоянии, как рассматривали последний раз. На открытых для обозрения разворотах оказались два участка города, один из них – исторический центр. Капитан встал, поднес карту к абажуру, свешивающемуся с потолка. Он всматривался в условные обозначения, в квадраты и круги, в пересечения линий и полос, поворачивая карту, наклоняя ее под разным углом. Он не стал подзывать к себе, делиться своим открытием с товарищами по работе. Но кое-что капитану открылось. А именно – следы, оставленные ногтями, едва заметные на бумаге неровности. Встречались они только на развороте, показывающем центр. И одна из проведенных ногтем полос проходила по набережной Мойки, как раз возле Певческого моста.

Кроме карты ничего любопытного обнаружить в квартире не удалось. Подчищено было основательно, что наводило на мысль – к уходу совслужащий-резидент готовился заранее, имел время ничего не пропустить и не забыть. Капитан дал приказ на отъезд. Он оставил в квартире двух сотрудников, что называется, для порядка, всерьез рассчитывать на возвращение очевидно сбежавшего резидента не приходилось.

И что получается? Резидент именно сегодня внезапно хоронит образ, в котором удачно работал долгое время. Еще одно совпадение? Вряд ли. Значит, все-таки что-то замышляет французская разведка, которую Лева не включил в свое перечисление? Разведка, которая, казалось бы, особо должна дорожить своей немногочисленной резидентурой? Что же тогда поставлено на карту? Вопросы, вопросы. Или операции проводится совместными силами? Если так, то в первую очередь на ум приходит союз с английской разведкой. Да, возможный вариант.

Командирская «эмка» мчалась по плывущему в ночную гавань городу. Следом за первой шла вторая машина, в которой везли супругу совслужащего-резидента. Шепелев не ждал от ее допроса никаких приятных сюрпризов и подарков судьбы. Если ее оставили в живых, значит, твердо уверены в ее неинформированности, ненаблюдательности и тупости. Но трясти ее необходимо, трясти, пока не станет ясно, что ничего уже от нее не добьешься. Что еще? Отрабатывать связи резидента по тем материалам, что были собраны по делу «Вольтера»? Какие-то тусклые наметки там есть. Да, надо. Поручить Гвазава, вряд ли кто другой справится за оставшееся до утра время. Задерживать придется всех, на кого падает хоть малейшая тень. Продержим день – может быть, хотя бы сломаем планы врага. Тимофея подключить к ночным рейдам. Леву тоже, если он вернется ни с чем.