А теперь отвлечемся от людей из Европы и Китая и обратимся к их непосредственным предкам, которых мы знаем по ископаемым из Эфиопии. В главе 1 я рассказывал про окаменелости из Омо-Кибиша, найденные Ричардом Лики в 1967 году, и насколько важное место они заняли в моих размышлениях о концепции недавнего африканского происхождения. В то время датировки были не слишком точными, да и сами эти человеческие остатки кто-то мог бы истолковать иначе, чем я. Позже мы увидим, как открытия последнего времени вернули эфиопские окаменелости в круг горячего научного интереса, а пока мне бы хотелось внимательнее присмотреться к засушливому району на севере Эфиопии. На материковой части сомалийского полуострова расположена треугольная Афарская котловина, это восточная часть рифтовой зоны, вдоль которой Африка разделяется на части, прогибаясь в этом месте вниз. В течение последних 5 млн лет в котловине накапливались мощные осадочные слои, хранящие следы геологической и человеческой истории. Здесь найдены несколько видов австралопитеков, в том числе и останки трехмиллионнолетней Люси, отсюда известны и более молодые кости Homo erectus и heidelbergensis. А в 2003 году получила известность деревня Херто: там обнаружили богатое местонахождение возрастом 160 тысяч лет. Сначала нашли череп гиппопотама, что указывало на то, что эта сухая местность некогда изобиловала благодатными озерами и реками, но, что еще важнее, на гиппопотамьем черепе имелись насечки и царапины от разделки мяса, и занимались этой разделкой, вероятно, ранние люди. В ходе планомерных раскопок, которые проводила группа палеоантрополога Тима Уайта, удалось найти окаменелости и других животных, а также каменные орудия и остатки семерых людей. От одного из них сохранился почти полный череп, другая находка представляла собой черепную коробку шестилетнего ребенка, третья – часть взрослого черепа. Все они исключительно крупные по размеру. В первой главе я упоминал работу Билла Хоуэллса, который методично измерял черепа ныне живущих людей, наносил данные на карту и в результате получил географическую развертку вариаций размерных признаков нашего вида. Но ни один из пяти тысяч измеренных черепов во всем мире не достигал размеров наиболее полного черепа из Херто! Может быть, 160 тысяч лет назад только столь крупные размеры и спасали охотников, особенно если у них было принято охотиться на гиппопотамов, ведь это темпераментное животное, как мы знаем, имеет самый высокий рейтинг среди африканских животных-человекоубийц.

На полном черепе из Херто надбровная дуга, мощная и очень явно выраженная, выступает над широким и плоским лицом, а черепная коробка, высокая и округлая, выглядит вполне как у современных людей. Детский череп еще недоразвит, по нему нельзя наверняка судить о форме надбровной дуги, но в целом он имеет облик современного человека. При этом затылочная часть обоих взрослых черепов скроена иначе, не по-современному, и напоминает череп из Брокен-Хилла в Замбии, который я отнес к виду-прародителю африканского H. sapiens, к H. heidelbergensis. На двух из трех черепных коробок из Херто видны следы человеческих манипуляций, в частности царапины на костях – вполне может статься, что это указание на каннибализм. Ученые, занимавшиеся этими черепами, считают, что их использовали как трофеи или как реликвии, потому что, например, детский череп побит и исцарапан, как будто его регулярно вытаскивали и брали в руки – может, для какого-то ритуального поведения, может, как чашу для питья… Однако на сегодняшний день это не более чем фантазии. И с каким видом сближать эту форму людей? Очень непростой вопрос. Авторы описания, опубликовавшие свою работу в Nature, из-за размеров и мощности костей отнесли ее к новому подвиду H. sapiens idaltu (idaltu на афарском языке означает “старший”). А я и тогда считал, и сейчас считаю, что нет оснований для выделения новой формы idaltu, она примерно такая же, как ранние люди, существовавшие в Австралии в конце последней ледниковой эпохи. Однако важно, что слои с ископаемыми в Херто заключены между двумя вулканическими прослоями, поэтому их можно датировать методом аргон-40/аргон-39 (см. главу 2). Возраст прослоев получился 154 и 160 тысяч лет, следовательно, из всех окаменелостей с надежно определенным возрастом остатки из Херто и скелет Омо-Кибиш-1 с юга Эфиопии являются самыми древними представителями современного человека на нашей планете.

В этой главе мы увидели, как недавние открытия позволили по-новому взглянуть на эволюцию Homo sapiens. Они ясно указали, что нашей прародиной была Африка более 150 тысяч лет назад, вычертили маршруты миграций ранних современных людей из Африки в Европу и Азию, многое смогли рассказать о наших родичах и, возможно, конкурентах, неандертальцах. Окаменелые остатки совершенно необходимы для реконструкции нашей истории, но не менее важны и те свидетельства, которые рассказывают о человеческом поведении. Тут нужно быть исключительно осторожными в толковании тех или иных особенностей, и мы это обсудим в следующих двух главах.

Я всегда думал, что люди, существовавшие миллион лет назад, очень сильно отличались по поведению от нас сегодняшних. Пусть они мастерили превосходные каменные топоры, но все равно они были гораздо ближе к обезьянам, чем к нам, вели самую незамысловатую жизнь, подбирая любой ошметок мяса, оставшийся от добычи более ловких хищников. Однако постепенно я понял, что все не так однозначно, и изменил свое отношение к людям той далекой эпохи, преисполнившись уважения к их талантам и достижениям – такое впечатление произвели на меня раскопки в Боксгроуве в Сассексе, где 500 тысяч лет назад на краю обитаемого мира жили древние бритты. Я хорошо помню разговор с Марком Робертсом, руководителем раскопок, когда мы с ним рассуждали, как бритты из Боксгроува добывали мясо. Лошади, олени и даже носороги, огромные и страшные, становились добычей людей; отлично сработанными миндалевидными кремневыми рубилами они снимали с животных шкуры, расчленяли их и сдирали мясо с костей. Это видно по многочисленным ударным и процарапанным отметинам на костях, во множестве разбросанных по всей сохранившейся территории тех древних поселенцев. Но нужно задаться вопросом: были ли они охотниками, способными повалить даже крупного носорога, или же падальщиками, подбирающими уже убитую добычу? Безусловно, они проводили немало времени на опасно открытых пространствах за разделкой туш, извлекая всякий годный в пищу кусочек. Значит, они должны были достаточно хорошо сорганизоваться, чтобы другие падальщики – львы, волки и гиены – не отбили у них добычу.

Там, где мы находим кости и со следами разделки, и со следами зубов хищников, царапины от орудий всегда оказываются под следами зубов, а это означает, что первыми до костей добирались люди. Но есть и прямые доказательства активной охоты – например, отверстие от остроконечного копья в лопаточной кости лошади. Хотя в Боксгроуве копья не сохранились – условия захоронения неподходящие, – но такие деревянные копья, из тиса и ели, найдены в местонахождениях Клактон в Эссексе и Шёнинген в Германии, датированных интервалом 300–400 тысяч лет назад. От “копья” из Клактона остался лишь обломанный кончик, а вот копья из Германии – двухметровые, отлично сработанные орудия, их охотничья функция подтверждается тем, что их нашли среди скелетов примерно двадцати лошадей. Археологи до сих пор спорят, как использовали эти копья – метали их или кололи ими добычу, но, так или иначе, совершенно ясно, что наши древние охотники могли подать к столу крупную и опасную дичь.