— Не позволяй этому грабителю детей, этому алчному трусу отобрать у тебя твое наследство! — взвился Гарольд.

— Грабителю детей? — Джослин склонила голову набок. — А сколько мне, по-твоему, лет, Гарольд? Или, может, ты думаешь, что за пределами города время стоит на месте, поэтому я все еще в том возрасте, в котором ты выбросил меня из моего дома?

— Я не мог допустить, чтобы моя жена жила в доме, полном этих проклятых пернатых тварей! — запротестовал он. — Ты тогда еще только-только покинула классную комнату.

Ей было семнадцать, и она готовилась к своему официальному выходу в свет. Она была юной девушкой, оплакивавшей смерть отца, но едва ли школьницей. А Антуанетта — актриса, которая жила со всякими сомнительными типами, куда менее приличными, чем любой из Берд-Каррингтонов. И хотя она притворялась, будто ее это мало волнует, она все же сдержалась и не закричала: «Чушь!»

Мистер Монтегю что-то раздраженно прорычал, отчего Гарольд побледнел. Или, быть может, ее защитник посильнее дернул вывернутую руку.

— Как бы всем ни нравился этот спектакль, я бы все же предпочел, чтобы вы просто сказали мне, что с ним делать.

— Я бы вообще не стала считаться с виконтом, — проговорила Джослин, как она надеялась, равнодушным тоном, чтобы нельзя было понять, как сильно она презирает отцовского наследника. Она считала, что все, что ей пришлось от него вытерпеть, оправдывает ее теперешний поступок. — Я доверяю нанятым поверенным больше, чем ему.

— Джослин, это возмутительно! — прошипел виконт. — Со мной должны были посоветоваться по этому вопросу. Ты понятия не имеешь, за какого негодяя выходишь замуж! Я должен представить свои возражения. Леди Белден, уж вы-то…

Но прежде чем Гарольд успел вызвать раздражение маркизы своим призывом, мистер Монтегю спровадил его к двери. Джослин смотрела во все глаза. Пусть Гарольд и невысокий, но тяжелый. И, тем не менее, она не была уверена в том, что ноги Гарольда касаются пола.

Ее жених швырнул кипящего от негодования виконта в руки крепкого молодого лакея, потом закрыл дверь и повернул ключ в замке. Джослин ждала, что присутствующие встанут, зааплодируют и закричат «браво!», чтобы она могла сделать то же самое.

Леди Белден лишь кивнула и снова повернулась к поверенным.

— Прошу вас, садитесь, джентльмены, и давайте закончим наше дело.

Мистер Монтегю подошел и встал рядом с Джослин, словно всего лишь распорядился насчет чая.

— Я начинаю думать, что мне понравится иметь мужем солдата, — задумчиво проговорила Джослин, все еще потрясенная случившимся. Сколько лет она мечтала о том, чтобы скинуть Гарольда с парапета, а мистер Монтегю почти исполнил ее фантазию. — Не могли бы вы в следующий раз вывести его на острие шпаги?

— Слишком много чести для хвастуна и грубияна, — отмахнулся ее галантный рыцарь.

Она восприняла это как знак того, что мистер Монтегю будет защищать ее даже после того, как узнает об обмане.

При первой же возможности она сделает все, что в ее силах, чтобы возместить ему это.

— Если не возражаете, я попрошу поверенных оставить мои средства в моем распоряжении до тех пор, пока не будут выполнены условия вашего отца, и мы не будем знать, что дом наш. Тогда мы оба получимте, что нам нужно.

Он поклонился.

— Вы сделали меня счастливым, мисс Каррингтон.

Блейк мерил шагами узкое свободное пространство своих комнат, перечитывая соглашение, которое он, наконец, согласился подписать вопреки здравому смыслу.

Хотя они с мисс Каррингтон вольны были жить в Каррингтон-Хаусе, отцовские поверенные настояли на том, чтобы дом был передан в его полную и безоговорочную собственность только через год, если он все еще будет жив. Учитывая нежелание закона признавать за женщиной способность управлять собственными средствами, это не оставляло стороне мисс Каррингтон много места для торга.

Поверенные леди Белден в конце концов перестали спорить с отцовскими из-за контроля над состоянием мисс Каррингтон. Вместо этого они ввели хитрое, условие, не позволяющее ему использовать приданое жены для целей, «которые могут привести к потере его женой своего дома».

Он на законных основаниях мог просадить ее состояние в азартных играх, но должен получить разрешение жены на покупку патента, поскольку уход на войну может привести к его смерти и, как следствие, потере ею Каррингтон-Хауса. Упрямство отца стало тут самым настоящим камнем преткновения.

Следует ли ему портить свосй жене кровь, чтобы она дала ему разрешение? Но нет, у него гораздо больше шансов умаслить ее куда более приятным способом.

Теперь, когда оглашение было сделано, у него не осталось выбора. Блейк вздохнул и швырнул бумаги на стол.

Пронзительный птичий крик, за которым последовало громкое «Жарь ее в хвост и в гриву!», донесся с лестничной клетки, и Блейк застонал. Стой минуты как он встретил мисс Каррингтон, его упорядоченная жизнь превратилась в какой-то балаган. Будь ее сводный брат хотя бы вполовину мужчиной, он бы уже колотил в дверь, требуя сатисфакции за оскорбление. Вместо этого его осыпает проклятиями чертов попугай.

Посыльный, принесший коробку, чертыхался вместе с попугаем, пока поднимался по узкой лестнице. Блейк впустил мужчину к себе в квартиру, удостоверившись, что нигде не валяются никакие железяки.

Домовладелица никак не могла взять в толк, как подставка для дров из гостиной, о которую он споткнулся, оказалась на лестничной площадке. Если исключить вероятность того, что Каррингтон хотел убить его, чтобы не дать жениться на своей сестре, Блейку оставалось отнести подставку лишь за счет рассеянности квартирной хозяйки.

Он не мог себе представить, что Огилви оказался настолько глуп, чтобы покушаться на его жизнь из-за похищенного попугая. И маловероятно, чтобы этому недоумку могло прийти в голову покалечить Блейка, дабы устранить соперника в борьбе за руку мисс Каррингтон. Хотя Блейка неприятно передернуло, когда он вспомнил сообщение Квента о разговоре между Огилви и виконтом. Герцог явно грозился страшной карой за потерю птицы.

— Граф говорит, что вам понадобится вернуть птицу, — сказал лакей, недовольно хмурясь на орущий сверток и вручая записку.

Блейк порылся вначале в карманах, потом среди мусора на столе, пока не нашел монету, чтобы дать парню. Это было явно недостаточной компенсацией за то, чтобы терпеть брань и сквернословие всю дорогу от Суссекса до Лондона.

— Выпей пива в таверне на углу и запиши на мой счет, — сказал он посыльному. — Это самое меньшее, что я могу сделать.

Лакей приподнял шляпу и удалился, оставив орущего благим матом Перси: «Свистать всех наверх! Это мятеж, вашу мать!»

Блейк развернул записку Фица и прочел:

«Извини, старик. Эбби только что выяснила, что означает песенка, когда Джереми назвал свою сестру вместо лялечки блямбочкой. Ты знал, что эта птица разговаривает по-французски? Слышал, тебя можно поздравить. Женись на ней, и пусть поскорее отправит Перси своему брату».