Жень… — произнес тот, неуверенно ответив на рукопожатие. — А что значит, егерь ушел в тайгу? Куда?

— Ну… Я точно не знаю, но он вроде упомянул про какую-то старую базу топографов, на северо-востоке. Что-то про поляну говорил. Я ж не местный, даже не представляю где это.

— Ясно… — кажется, он даже побледнел.

А я про себя ухмыльнулся — оп-па… Кажется, я раскопал что-то очень интересное. Какого черта здесь происходит?

— Вот что, давай-ка займись вопросом с медведем. — Тимофей Александрович тоже поднялся из-за стола, подошел к окну. — А насчет жилья, я подумаю. Есть у меня кое-какие мысли на это счет.

— Отлично, рад это слышать, — отозвался я. — Тогда до встречи?

— Угу. А как ты намерен действовать?

— Среди патрульных групп я уже успел познакомиться с Гришкой Денисовым, вот хочу с ними скооперироваться. Толковые и решительные ребята.

— Хорошая идея. Занимайся, — кивнул он. — Только осторожно. Не хватало еще, чтобы и вы в лапы медведю угодили…

Перекинувшись еще парой фраз, я покинул приемную председателя сельсовета. Снова столкнулся с Галиной — та посмотрела на меня с плохо демонстрируемым недовольством.

— Галя, я человек не здешний… — улыбнулся я, остановившись рядом с ней. — Приехал к вам из солнечного Сочи, так вот там посетителям предлагают чай. Вы бы взяли на вооружение, а то как-то несолидно. Такая яркая девушка как вы… Не были в Сочи? Настоятельно рекомендую.

— Вот еще… — фыркнула она, хотя ее явно заинтересовал упомянутый мной город-курорт и кривой комплимент. На самом деле комплимента там не было и в помине, только плохо прикрытый сарказм.

Затем я вышел из здания, чем сильно обрадовал Арчи.

Честно говоря, я пока не мог объяснить того факта, что спасенный мной щенок почему-то сразу начал считать меня хозяином. Откуда-то появилась сильная привязанность, хотя мы были знакомы всего сутки… Ну и пусть, наверное, это нормально.

Вернувшись домой, я оставил питомца в сарае, предварительно налив ему теплой воды. Сам же, зачехлив ружье и закинув его за спину, отправился к браконьерам. Моя цель — завхоз Федор.

Идти к Снегиреву напрямую я, конечно же, не собирался. А вот завхоз оказался на месте — работал внутри участка, как и в прошлый раз. Других охотников там не было, что тоже навело меня на определенные мысли — где их всех носит?

— О, Ванька! — удивленно поприветствовал тот. — Ну что, уже здоровье поправил?

— Да нет еще, — отмахнулся я. — По другому вопросу здесь. Ты ж в курсе, что ночью медведь нашего Вязовскина задрал?

— Конечно в курсе. Жаль его, хоть и туповатый был, но добрый. А тебе-то что?

— Да мысль в голову закралась… Я ж когда в себя пришел, тело охотника рядом видел. А кто он такой, не помню. Потом, пока на плоту плыл, слышал стрельбу — скорее всего, еще кто-то помер. А теперь и носильщик наш погиб. Егерь говорит, этот медведь за нами сюда пришел. Чем-то мы его сильно разозлили. Вот я и хотел узнать, кто еще в группе кроме Уткина был? Сколько человек обратно вернулось? А то Матвей Иванович на память жалуется, не помнит ни черта.

— Четверо пришло, — немного подумав, произнес Федор. — Вася Уткин, Лешка Вязовскин, Витька Авдеенко и Серега Карамыш.

— Никого не помню, — я покачал головой, выругался.

— Что, Лариса Ивановна-то сказала? — хитро оскалился бородатый.

— Да ничего хорошего. Говорит, амнезия у меня от травмы головы. Вроде и не страшно, а все равно странно. Я бы и не жаловался, да только память ни к черту. События последних лет словно вырезано из жизни. Как будто все это время проспал. Фельдшер сказала, что память может вернется, а может и нет. От чего это зависит одному богу известно.

— Ну, понятно. Что там с этим медведем у вас произошло, я не знаю, не интересовался, — ответил тот. — Это у самого Уткина нужно спрашивать.

По бегающим глазам понял, все он знал. Видимо боится что-то не то ляпнуть, потому и выкручивается.

— Да? Ну хорошо. А где он?

— Да как раз скоро должны вернуться. Они на лесопилку брошенную уехали. Ты только за этим приходил?

— Не совсем, — замялся я, вновь изображая нерешительность. — Я тут что подумал, группа же с промысла вернулась? Так?

— Ну да. И что? — прищурился Федор.

— Шкуры они с собой принесли?

— Принесли.

— А где же вся выручка? Я ведь тоже участвовал в походе, значит, меня тоже что-то полагается, так? То, что меня к мертвым приписали — неважно. Я ведь вернулся, пусть и отдельно от группы, какая разница? Кто тут у нас финансовыми вопросами занимается?

— Этим тоже я заведую, — скривившись, ответил Федор.

— Отлично! — обрадовался я, глядя на собеседника наивно-счастливыми глазами. — Мне что-то причитается с похода?

Сложно было сказать, что именно отразилось на лице у завхоза-главбуха. Шли секунды, а реакции все не было.

Вдруг, со стороны послышался звук приближающейся машины. Буквально через минуту во двор въехал тентованый «ЗИС-150». Внутри сидели люди с ружьями. Ага, вот и остальные пожаловали…

— Смирнов? Это ты?

Я не сразу отреагировал — ну не моя это фамилия. Иимя не мое. Привыкать не хотелось, но разве был выбор? В поселке я Женя Громов, а тут Иван Смирнов. Штирлиц, блин…

Рядом с остановившейся машиной стоял крупный человек с густой черной бородой. Одежда на нем была странная, что-то похожее на тулуп, сшитый из шкур животных. А лицо… На какой-то момент я подумал, что это был Никита Джигурда собственной персоной. Но нет. В пятьдесят шестом году его тут быть точно не могло.

— Кто это? — спросил я, вновь повернувшись к Федору.

— А это как раз Василий, — ухмыльнулся завхоз. — Уткин, ага. Старший группы, с которой ты ходил на промысел.

— Да ладно, серьезно?

Вот он тот момент, когда нужно поговорить. О многом поговорить.

Я медленно направился к здоровяку. Даже навскидку было понятно, что он выше меня чуть ли не на голову. Крупный, широкий в плечах, однако. Однако лицо какое-то слащавое, что ли… По возрасту сложно определить, где-то слегка за сорок. Я тут же вспомнил слова егеря, которыми он ранее описывал этого человека. Подлый, мелкий, алчный человечишка, что маму родную за пачку рублей продаст, если ему это будет выгодно.

— Доброго… — пробормотал я, глядя ему в глаза.

— Угу, и тебе привет, Смирнов, — по глазам заметил, что он меня явно опасается, словно ждет чего-то. — Рад, что ты жив и здоров. Федор сказал мне, что ты с егерем вернулся…

— Верно, — кивнул я, затем надавил. — Повезло вернуться живым и почти здоровым. Только не пойму, как так получилось, что вы меня одного бросили на той долбанной поляне? Разве у нас принято своих бросать, едва на горизонте медведь появился?

— А что ты вообще помнишь?

— В том-то и дело, что ничего, — вздохнул я, мгновенно остудив пыл. Само собой, намеренно. Мои слова нисколько не удивили Уткина.

— Ну и не мучай голову. Меньше знаешь, крепче спишь.

Недолго думая, я резко выкинул правую руку и двинул его кулаком в челюсть. Ощутимо хрустнуло. Здоровяк пошатнулся, схватился ладонью за подбородок. Кажется, даже поплыл немного, но на ногах устоял.

— Э-э, Ванька, да ты оборзел? — внезапно голос подал возмущенный завхоз, который до этого молчал словно рыба. Однако Уткин его здорово осадил.

— Угомонись, Федор. Нормально все, — вытирая кровь с разбитой губы, произнес Уткин, затем смерил меня взглядом, в котором промелькнуло что-то неопределенное. — Признаю, я заслужил. Легче стало?

— Возможно. Что-то не похоже, что вы по мне скорбили. — выдержав паузу, ответил я. — Бросили раненого, забрали плот, оружие, патроны… Ничего не оставили. Без шансов на выживание. Еще и медведь…

— Признаю, нехорошо вышло. Но как же так получилось, что ты ничего не помнишь?

— Так вот ты мне и расскажи, что там произошло? — жестко ответил я.

Разговор был каким-то сумбурным. Выглядело так, будто диалог был построен как в дешевом малобюджетном фильме, где сценаристу слегка недоплатили.

— Идем в барак, расскажу, — подумав, ответил Уткин.

Я кивнул головой.

Мрачный как туча Федор, тоже потащился следом за нами, при этом, не проронив ни слова.

С прошлого раза внутри деревянного барака ничего не изменилось. Тот же бардак, не заправленные кровати. Запах нестиранных носков, табачного дыма и как ни странно, жареного мяса. На полу пыль, ошметки подсохшей грязи, пыль. Валяются чьи-то рваные сапоги.

Уткин подошел к столу, на котором стоял самовар, выдвинул табуретку. А затем полез в малоприметный шкаф, откуда выудил бутылку самогона, большую банку