Поэтому, вернувшись домой, она сразу же послала записку Нейтану, где сообщала, что готова пойти с ним на прием, о котором он упоминал, несмотря на то что никогда не слышала о том малоизвестном политике, который устраивал его. Если все время, пока они пребывают в Париже, Финелла намеревалась провести в объятиях Гастона, то почему бы и ей не воспользоваться возможностью побыть со своим любовником.

— Я понимаю, почему Финелла верит в его искренность, — признала Эмитист. — Но меня беспокоит то, что она действительно влюблена. Она буквально со слезами на глазах говорила мне, что в ее возрасте уже не надеялась встретить любовь, но Гастон заставил ее снова почувствовать себя юной невестой.

А если учесть, что, благодаря Нейтану, Эмитист все утро чувствовала в точности то же самое, она не могла позволить себе ни единого слова упрека.

— Когда Финелла это сказала, Гастон вскочил на ноги, обнял ее и заявил, что единственная причина, почему он не хотел, чтобы Финелла рассказывала мне об их планах до возвращения в Англию, — это боязнь, что я стану… — Эмитист вдруг умолкла, не договорив. Ей не хотелось, чтобы Нейтан узнал, что Финелла путешествует с ней не просто как подруга, а тоже нанята за деньги. — …плохо относиться к ней из-за ее не слишком высоких моральных принципов, — запинаясь, закончила она.

Месье Ле Брюн считал, что раз Эмитист наняла Финеллу компаньонкой, чтобы придать себе должную респектабельность, то теперь, когда ее моральный облик оказался под вопросом, бедняжка Финелла могла потерять место.

Тут в полном кошмаре этого утра наступило некоторое просветление. Потому что Финелла, с упреком посмотрев на него, заявила, что Эмитист никогда не бросит ее в чужой стране, не говоря уже о Софи. Даже когда Гастон пробурчал, что, возможно, она знает свою хозяйку не так хорошо, как ей кажется, Финелла осталась непреклонной. Она не изменила их дружбе.

И независимо от того, что будет дальше, закончится ли все пышной свадьбой или месье Ле Брюн окажется стареющим донжуаном, Эмитист не лишится подруги.

— Мне кажется, что он какое-то время настраивал Финеллу против меня. Воспользовался тем, что она чувствовала себя виноватой, совершив как раз то, в чем ее обвиняли дамы из Стентон-Бассета…

— Стой. Ты меня запутала. В чем именно ее обвиняли дамы из Стентон-Бассета?

— Когда она приехала к нам с маленьким ребенком, но без мужа, по городу разлетелись слухи. Ты себе представить не можешь, что способны выдумать узколобые провинциальные женщины, у которых слишком много свободного времени. Они всегда готовы верить в самое плохое, даже без намека на доказательства. Особенно если за него некому вступиться, — с возмущением сказала Эмитист. — И это тем более несправедливо, что Финелла очень порядочная женщина. До того как она допустила эту ошибку с месье Ле Брюном, я бы сказала, что она и шагу не ступила в жизни не так, как надо. Если не считать того, что в первый раз она вышла замуж за жулика. Если честно, — Эмитист шумно вздохнула, — мне казалось, что она должна была бы усвоить этот урок в том.

Они пристроились в цепочку гостей, ждущих своей очереди, чтобы поздороваться с хозяевами.

Впрочем, разве Эмитист сама чему-нибудь научилась после своей истории с Нейтаном? Она здесь, с ним, доверчиво рассказывает ему все, как самому близкому и надежному другу. Совсем как раньше.

Так какое право она имеет судить Финеллу в ее отношениях с мужчинами? Финелла, по крайней мере, связалась с человеком, который кардинально отличается от никчемного мужа, сумевшего очаровать ее в юности. По ее словам, Гастон был умным, способным, он усердно трудился и никогда не терял присутствия духа.

После всех перечисленных его достоинств Эмитист согласилась, что Гастон как раз такой человек, какой нужен Финелле. Та не раз признавалась, что хотела бы иметь рядом мужчину, на которого можно опереться. Спокойного и надежного. Внешность не имела для нее значения.

Возможно, поначалу мысль о том, чтобы полюбить Ле Брюна, и казалась ей отталкивающей, но он сумел добиться того, чтобы на щеках Финеллы появились краски. Он заставил ее почувствовать себя желанной. Совсем как Нейтан…

Эмитист вдруг осознала, что Нейтан пугающе притих. Когда она бросила на него взгляд, то увидела, что он пристально уставился в спину крупного мужчины, стоявшего в очереди впереди них. Губы Нейтана непроизвольно сжались в линию.

Может быть, ему наскучила вся эта дурацкая история? Эмитист отчаянно попыталась найти другую тему для разговора.

— Ты не сказал мне, — решительно начала она, — что тебя связывает с людьми, которые пригласили тебя сюда?

Нейтан повернулся к ней, и его лицо исказила скептическая гримаса.

— Я знаю Вильсона с тех пор, когда был членом парламента. В то время у нас обоих были очень амбициозные жены. Они отлично ладили друг с другом.

По лицу Нейтана нельзя было сказать, что его радовал этот факт. Эмитист недоуменно нахмурилась, а он продолжил:

— Тебе, наверное, кажется, что раз жена так хочет, чтобы муж преуспел, им лучше было бы остаться в Англии? Открой глаза, Эми, и посмотри на людей, которых они пригласили на свой прием.

Они стояли на самом верху лестницы, и, выглянув из-за спины крупного мужчины и оборок платья его спутницы, она смогла с легкостью разглядеть блестящую публику, заполнявшую большой салон.

— Не могу похвастаться, что я знаю хоть кого-нибудь из них, — выпалила она, задетая его покровительственным поведением.

— Тем лучше для тебя, — хрипло отозвался Нейтан, крепко держа ее за руку, когда они добрались до лестничной площадки. — Однако я могу просветить тебя по поводу того, кого эта женщина собирает вокруг себя в Париже. Влиятельных людей. Она использует свою поездку, чтобы обзавестись знакомствами, которых никогда не смогла бы завести в Лондоне. Когда Вильсоны вернутся в Англию, она воспользуется связями, которые завела здесь, чтобы быстрее продвинуть мужа по карьерной лестнице.

— Однако это не совсем так, верно? Она пригласила тебя, хотя ты… — Эмитист осеклась.

— Несмотря на то что она была скорее приятельницей моей жены, чем моей, а также на то, что моя политическая карьера рухнула, весьма вероятно, что я вдруг восстану из пепла, — с вызовом ответил Хэркорт, приподняв одну бровь.

— Я хотела сказать, — пояснила Эмитист, — что она уже не может использовать тебя, раз ты ушел из политики.

Какое-то время Нейтан сердито смотрел на нее, но потом его взгляд смягчился.

— Этот мир не так просто понять, пока ты не станешь его частью. Во всяком случае, я никогда не заглядывал за блестящий фасад в поисках подводных камней, пока не напоролся на них. Когда меня впервые избрали, я был настолько глуп, что считал необходимым являться в парламент и слушать дебаты. — Его губы изогнулись в жесткой усмешке. — И это несмотря на то, что я знал, что отец Лукасты купил для меня голоса избирателей. Но вскоре я понял, что это не тот путь, каким можно преуспеть в политике. Надо втираться в доверие к нужным людям. Обделывать свои дела втайне. Быть готовым продать душу за протекцию.