Монитор на белом письменном столе, кабели валяются на толстом марокканском ковре. Компьютер или жесткий диск забрала полиция. Тим отодвигает письменный стол, убирает черный стул, сворачивает ковер и там, в полу, есть сейф. Он наклоняется, набирает код на дисплее, 11102008, эти цифры застряли в его памяти, и «тик, так, ток», код срабатывает, и крышка со щелчком поднимается.

Он светит вниз.

Там лежат пачки денег. Желтовато-коричневые купюры по пятьдесят евро, красные десятки, синие двадцатки, зеленые сотенные.

Паспорт. Паспорт Наташи Кант, выданный в польском посольстве годом раньше. Она смотрит в камеру без всякого выражения, почти удивленно, и она хороша, красива. Чистые линии лица, симметрия и гармония.

Тим собирает деньги, складывает их в пластмассовый пакет, найденный в ящике письменного стола поверх кучи документов на немецком языке. Закрывает сейф, раскручивает ковер, ставит все на места, будто его там и не было, тщательно вытирает свои отпечатки пальцев.

Ему хочется побыстрее оттуда убраться, но он знает, что нужно искать. Искать то, что может помочь ему найти Наташу. Номера кредитных карт, ее телефон, быть может, записная книжка, дневник. И он медленно проходит по дому, заглядывает в папки, читает документы, которые ни о чем ему не говорят, копается в гардеробе, шкафах, кухонных ящиках. Ищет в прикроватных тумбочках, в туалете у спальни, и батарейка в его мобильнике быстро садится. Он пробыл в доме два часа и начинает понимать, что не знает, что, собственно, он ищет.

Он стоит у бассейна, хочет туда прыгнуть, хочет, чтобы его слизнула бездонная глубь воды. Хочется нырнуть вниз, вонзиться глубже и глубже в воду и вынырнуть, высунув голову в другой мир. И тут он слышит машину, которая быстро приближается, рыча спортивным мотором. Машина останавливается у дома, и он поднимается по лестнице в самую глубь, в сторону подъезда к гаражу. Рука, свободная от пакета с деньгами, кажется абсолютно пустой, и он жалеет, что не взял свой пистолет. Голоса на испанском, что-то обсуждают, он крадется наверх, хочет увидеть машины и разговаривающих между собой мужчин. Но он не успевает добраться до стены, подтянуться и перемахнуть через усаженную осколками стекла верхушку. Машина уже уехала, все так же рыча мотором. И Тим останавливается возле гаража с пакетом денег в руках. Он чувствует тяжесть этого пакета, его прямо тянет к земле этот нереальный вес. Будто гравитационная сила притяжения денег в сотни раз выше всего остального, что вообще может двигаться на поверхности земли. Будто самая тяжелая из всех типов тяжелой воды, обладающей свойством трансформироваться и преобразовать весь мир в совсем другой.

Утром он делает себе кофе, включает телевизор, чувствует, какой жирной стала кожа, сквозь щелочку в гардинах видит совсем иной свет, который струится с белого неба, будто припаянного к земной коре.

Голод дает о себе знать. Он находит завалявшийся круассан. В коричневом пакете, умышленно засунутом в шкаф над краном в кухне, чтобы не искушать себя. Но теперь дошла очередь и до него.

Он ест этот пересохший круассан, макая его в кофе, но все равно крошки разлетаются по всему полу.

Он перескакивает с одного канала на другой.

Застревает на местных новостях.

Кадры en directo[79].

Два лица. Морщинистые, усталые, заплаканные красные глаза, бледные той белизной сероватого оттенка, которая характерна для британцев. Они смотрят в землю. Она одета в тонкое летнее платье с цветочками, он – в голубой пиджак и бежевые льняные брюки. Они проходят сквозь вспышки фотоаппаратов, телекамеры, входят в отель Saratoga возле парка Sa Feixina, а протяжный женский голос комментирует:

«Родители Гордона Шелли, британца, найденного вчера убитым в El Terreno, прибыли рано утром на Мальорку из своего дома в Саутгемптоне и уже успели опознать своего сына в морге».

Тим выключает телевизор, встает, идет к тайнику, видит, что деньги лежат в пакете там, куда он их положил, когда вернулся домой. Он роется под холодным пистолетом, и его пальцы нащупывают то, что ищут.

Через четверть часа он уже сидит в кафе у отеля «Саратога».

Тим позволяет времени течь беспрепятственно. Нарастающая жара обнимает тело, осаждает его, медленно выжимает пот из всех пор. Он пьет черный кофе со льдом, тонкие трубки пластмассового стула врезаются в ягодицы.

Солнечные лучи проникают сквозь кроны пальм и вязов. Тени медленно передвигаются между колоннами входа, следуя ходу минут.

Внутри, в прохладе кафетерия, сидит молодой человек с компьютером, и официант протирает бокалы в ожидании клиентов.

Пересохло русло реки Са Риера.

Город Пальма жаждет дождя, прохлады, на новостном сайте Тим читает о тревожно низком уровне воды в резервуарах, о чрезмерной эксплуатации подземных источников, вода в которых становится все более соленой.

Несколько журналистов ждут у входа в отель вместе с фотографами, чьи камеры с длинными объективами висят на плечевых ремнях. Но никаких телевизионщиков, да и фотографы исчезают один за другим, когда время переваливает за полдень. Тим продолжает сидеть, ждать, думает, что они скоро выйдут, потому что сидеть в гостиничном номере невыносимо в их ситуации. Он это знает по себе. В их комнатах отсутствует даже надежда, остались только практические проблемы, скорбь, быть может, злость, отчаяние, желание, чтобы убийце вынесли приговор, бросили в какую-нибудь яму, где бы он и пробыл до последнего вздоха. Ведь убийцу поймали, дело осталось за полицейским расследованием, чистые формальности до начала суда.

Он оплачивает счет сразу после каждого своего заказа.

На часах уже четыре, в подмышках скопился дурно пахнущий пот, за соседним столиком лениво беседуют испанцы, потягивая рановато заказанный джин с тоником. Они даже не жестикулируют, как обычно, предоставляя эту функцию мимике лица.

Он не спускает глаз с лобби отеля. В четверть пятого он видит, как родители Гордона Шелли подходят к стойке ресепшен и о чем-то спрашивают молодую девушку. Она придвигает к ним карту, обводит на ней что-то кружочком, и пара, похоже, благодарит.

Тим допивает последний глоток своей колы лайт, встает и пересекает им путь, как только они выходят из вертящейся двери отеля, доставая из кармана фальшивое удостоверение прессы, которое он откопал дома в тайнике.

– Мистер Шелли, миссис Шелли.

Он пытается придать своему голосу оттенок искреннего интереса, не быть навязчивым, стать, скорее, тем, кто может оказать им услугу, будто бы он и есть тот самый друг, который им так нужен в этот момент. Пара, одетая в ту же одежду, что и по телевизору, придерживает шаг, видит удостоверение и, похоже, хочет повернуть назад.

– Just a few quick questions, please? I’m from Mallorca News, a local paper[80].