Но Октавио остановил меня на полдороге:

— Слушай, мы с тобой, возможно, не увидимся до следующей недели.

— Да.

И тут последовало еще одно двусмысленное объятие. Я высвободилась первая.

— Ладно, я пойду, спокойной ночи, – пробормотала я как можно более обыденным тоном, не чуя под собой ног, дошла до своей комнаты и крепко заперла за собой дверь.

«Ну, почему именно сейчас?» – хотелось закричать мне ему вслед. Но потом мне пришло в голову, что он все еще во власти музыки и потому слегка расчувствовался.

Глядя по сторонам на серые невыразительные лица людей, толпящихся на станции метро, я снова спросила себя, зачем мне понадобилось возвращаться в этот город. Судя по плотности толпы на станции «Инсурхентес», Обрадор еще не снял блокаду. После того как меня вынесло с эскалатора, прошло много мучительных минут, прежде чем я сумела протолкнуться через спрессованную людскую плоть на платформу. Потом я приготовилась к следующему подвигу – входу в вагон и выходу из него.

На рецепции «Пятой авеню» меня приветствовала Коко.

— У тебя сегодня много студентов, – воскликнула она.

Направляясь в сторону класса, я ощутила явственный аромат поджаренных во фритюре тортилий, плывущий по коридору.

В классе вокруг стола заседал Утренний клуб первых жен в полном составе.

— Здравствуйте! Так это правда? Они говорить, что вы возвращаться, но я им не верить. – Вероника подскочила ко мне с объятиями, не успела я переступить порог.

— Да-да, почему вы вернуться сюда, когда могли остаться в Керетаро? – улыбаясь, спросила Сильвия. Она все еще была на костылях после несчастного случая в метро.

Я обходила вокруг стола, чтобы обнять каждую из женщин, и чувствовала, как на моих щеках утолщается слой душистой помады.

— Вот – возьмите chilaquiles. Эльвира приготовить. – Рейна схватила меня за руку и потащила к пустому стулу рядом с собой.

— Да, а я сделать шоколадное atole, – добавила Марисоль, вручая мне полную кружку сладкого маисового напитка.

— Итак, как у вас всех дела? – спросила я, в восторге от того, что снова вижу их всех вместе.

Первой ответила Вероника.

— У меня все превосходно, – просияла она.

Облегающий красный деловой костюм в стиле 1980-х, с увеличенными подплечниками, казалось, полностью соответствовал настроению Вероники. Остальные студенты опешили: мы в первый раз слышали из ее уст нечто позитивное.

— А знать почему? Я встретить этого чудесного человека, и он помогать мне мучить моего бывшего.

— Вот это да! Ваш бывший муж, должно быть, очень ревнив, – сказала я, решив, что она нашла себе любовника.

— Ревнив? – Она недоуменно посмотрела на меня. – Нет. Пауло ничего не знать о Тайяри. Если бы он узнать, колдовство бы не подействовать.

— Ой.

Оказалось, что Тайяри – индейский шаман из племени уичоли, который специализируется на мести. Похоже, еженедельные консультации с ним вполне окупались: бывшего супруга Вероники выгнали с работы, а его последняя пассия сбежала обратно в Штаты, прихватив с собой новое бриллиантовое обручальное кольцо. Рейна торопливо нацарапала себе телефон шамана: она отчаянно искала способ напакостить мужу, который, заимев двоих детей от секретарши, отказывался подписать документы на развод и освободить от себя Рейну.

Рикардо позвонил мне вечером, когда я пришла домой с работы. Я сказала ему как можно более безразличным тоном, что до конца недели буду занята. Мне ужасно жаль было обращаться с ним так холодно, но после долгих размышлений я решила, что увлеклась им слишком стремительно. Меня беспокоило, что всего за две недели между нами установились такие близкие отношения, какие бывают у давным-давно женатой пары, и теперь, в свете двусмысленного поведения Октавио по отношению ко мне, я задалась вопросом, а чего же я, собственно, хочу.

И решила избегать встреч с обоими мужчинами до тех пор, пока ситуация не прояснится, а я полагала, что когда-нибудь она все-таки прояснится.

— Ничего страшного. Тогда просто звони мне, когда у тебя будет время, – сказал Рикардо мягким голосом. Он звучал совершенно спокойно.

И я повесила трубку, решив придерживаться своего плана.

Однако на следующий день этот план потерпел совершенный крах. Я проснулась от спазмов в животе – настолько жестоких, что мне казалось, будто меня режут изнутри, – но поначалу решила потерпеть и собралась на работу. Однако через несколько минут после выхода из дому у меня началась безудержная рвота. Добравшись до парковой лавочки, я легла, радуясь, что в такую рань здесь практически безлюдно и никто не видит моего состояния.

Мне нужно было дойти обратно домой и позвонить на работу. Но, едва я встала, у меня так закружилась голова, что я тут же рухнула обратно на каменную скамейку. Дотянувшись до лежавшего в сумочке телефона, я позвонила Октавио. Ответа не последовало. Наверное, он лег спать всего несколько часов назад. Тогда я набрала номер Рикардо.

И уже через несколько минут, как мне тогда показалось, его машина остановилась перед парком.

— Ты что-что съела на улице? – расспрашивал Рикардо, укладывая меня на заднее сиденье.

— Да. Конечно съела. Всегда ем на улице.

— Ну, тогда тебя наверняка настигла La venganza de Moctezuma – месть Монтесумы. Так в Мексике называют пищевое отравление, – пояснил он. – Я отвезу тебя к себе в квартиру. Так я смогу каждый час проведывать тебя, благо моя работа находится как раз за углом, – сказал он.

Я позвонила в офис «Пятой авеню» в Поланко и сообщила, что не приду на работу.

Тогда, в Керетаро, я с облегчением обнаружила, что, в отличие от большинства мексиканских холостяков, Рикардо живет не у своей матери. Вместо этого он жил один в квартире-студии чуть к югу от Колония-Рома.

Это была мужская территория. Квадратное помещение с высокими потолками, выкрашенными в черный цвет. Старый металлический щит, висевший над кроватью, был единственной попыткой как-то его украсить. В квартире было всего одно окно, выходящее прямо на закопченную от смога бетонную стену. Но это пространство смягчало ощутимое присутствие музыки. К стене были прислонены четыре гитары разных видов: электрогитара, бас, акустическая и еще одна акустическая – поменьше, – которая, как объяснил Рикардо, называется «харана»: традиционный мексиканский инструмент из штата Веракрус. Вдоль стены высились штабеля CD-дисков с музыкой почти всех жанров: прогрессивный рок 70-х, джаз-фьюжн, симфоническая музыка, металл; но доминировала классическая музыка, среди которой явное предпочтение отдавалось средневековой лютне и произведениям итальянского барокко.

В комнате был приятный, знакомый запах и большая, удобная кровать, на которой я немедленно и расположилась. Рикардо отправился по магазинам и через несколько минут вернулся с бутылками минеральной воды и упаковками всяких таблеток, которые должны были мне помочь.