Я ушам своим не верила: в Мексике танцуют на каждом шагу. Октавио выслушал мои возражения.

— Ладно. Ты права, – признал он. – Но только не насчет людей из моего класса.

— Ох, верно, ты же у нас из высших слоев общества. Как это я забыла.

Я никак не могла привыкнуть к тому, как, не смущаясь, Октавио говорит о своем социальном статусе.

— Заткнись! – огрызнулся он, и мы ушли в перекрестный поворот.

«Возможно ли, чтобы швейцарская культура оказалась ближе Октавио, чем культура его соотечественников из низших классов?» – недоумевала я. Но потом я вспомнила, что Росальба – fresa, которой я давала частные уроки, – призналась однажды, что училась танцевать сальсу в Нью-Йорке. Классовые противоречия здесь настолько сильны, что богатым мексиканцам приходится уезжать в развитые страны, чтобы там научиться танцевать танцы своего народа.

— Эй, между прочим, танцевал я с девушками, не умевшими танцевать, так вот – ты не из таких.

По моему телу разлилась волна облегчения: уроки Клауса наконец-то принесли свои плоды.

— Только попытайся не выглядеть такой испуганной, – продолжал он, обнимая меня за талию левой рукой. – Это вообще-то удовольствие.

Да уж. Я должна стараться получить удовольствие, в то время как мои способности, координацию и изящество оценивает один из самых привлекательных мужчин, которых я только встречала. Так я думала, в то время как он под конец песни увел меня в тесный наклон назад, в котором мои бедра оказались прижатыми к его бедру. Мы постояли в этой позе еще несколько секунд, когда песня уже закончилась. Потом у меня зазвонил телефон, и я вырвалась из объятий Октавио, чтобы ответить.

— Привет, Рикки.

Его голос в трубке почему-то встревожил меня. Затем Октавио сделал нечто такое, от чего я занервничала еще сильнее. Он натянул свою коричневую кожаную куртку, взял со стола ключи и вышел из квартиры.

— Эй, Октавио, ты куда? – окликнула я его.

— Туда, – ответил он и плотно закрыл за собой дверь.

— С кем это ты разговариваешь? – спросил Рикардо.

— Ни с кем… С соседом – только и всего.

Рикардо ехал с концерта через Ла-Рома и хотел ко мне заглянуть.

Я запаниковала. Как отреагирует Октавио, если вернется домой и увидит Рикардо, сидящего на диване в его гостиной? Его реакция на звонок Рикардо уже говорила о том, что он, возможно, не так уж и гостеприимен.

Хотя я много раз оставалась у Рикардо, я никогда не приглашала его к себе. Так что они с Октавио еще не встречались. Октавио никогда не приглашал в квартиру других женщин, и я понимала, что он ждет от меня такой же любезности. Как будто мы с ним заключили негласный договор.

— Я очень устала. Давай лучше увидимся завтра утром, – сказала я.

— Хорошо. Но у тебя испуганный голос… у тебя все в порядке?

— Испуганный? Нет, просто усталый, – запинаясь, выговорила я.

Не успела я лечь в постель, как поняла, что этой ночью поспать мне не суждено. Сначала мне было слишком холодно, потом – слишком жарко. Меня беспокоили мысли о том, когда вернется домой Октавио, а в промежутках между этими мыслями я начала думать о нелепости всей этой ситуации. Никогда в жизни я ни в кого не влюблялась так быстро и так сильно, как в Рикардо и Октавио. Хотя у меня и был опыт длительных отношений, понадобились годы дружбы, чтобы эти отношения наконец переросли в роман.

Так почему же у меня мгновенно появились такие сильные чувства к двум мужчинам сразу?

Может, это какая-то шутка мироздания? Или есть более рациональное объяснение? Наверное, все сводится к теории вероятности: жизнь в густонаселенном районе повышает шансы на встречу с потенциальным партнером. Или причина в психологии? Может быть, оторванность от привычного мира и разлука с семьей и друзьями привели к тому, что я разучилась контролировать свои эмоции и стала слишком быстро привязываться к людям.

Дальше возникал вопрос: что же мне, черт возьми, с этим делать? Взрослый, ответственный человек рассказал бы Рикардо, какова на самом деле ситуация с Октавио, но тогда он не захотел бы отпускать меня домой. Да я и не знала, какова на самом деле ситуация с Октавио: нас, несомненно, влекло друг к другу, но были ли его чувства глубже, чем простое физическое влечение? Это до сих пор оставалось непонятно.

Октавио действительно вернулся домой посреди ночи. Я слышала, как открылась дверь в квартиру, а потом послышались шаги в сторону кухни. Когда под моей дверью показалась полоса света из гостиной, я повернулась лицом к стене. Потом шаги направились к моей комнате. Я лежала и слушала, как открывается дверь. И не шевелилась, пока дверь не закрылась, а шаги не стихли в противоположном направлении.

Большим облегчением было в понедельник отправиться на работу и сбежать от собственных мыслей. В 7 утра собрался Утренний клуб первых жен, и я погрузилась в последние драматические эпизоды их мести бывшим мужьям. Рейна последовала примеру Вероники и прибегла к помощи Тайяри, шамана из племени уичоли. А Консепсьон наконец решила бросить мужа после тридцати лет несчастливого брака.

Потом на занятия пришла Офелия. Она была поглощена другой матримониальной драмой – своей надвигающейся свадьбой. Пока мы с ней разговаривали, из Лос-Анджелеса летели в Мехико двенадцать дизайнерских платьев для подружек невесты. Но одна из кузин Офелии внезапно поправилась на несколько фунтов, так что были опасения, что она не влезет в предназначенный ей наряд.

Студент, который должен был прийти на третье занятие, позвонил, чтобы отменить урок. Я побрела на рецепцию и плюхнулась в крутящееся кресло рядом с Коко, которая деловито рассматривала фотографии обнаженных по пояс блондинов на сайте под названием «Сексуально или нет?». Похоже, персонал «Пятой авеню» пришел к общему решению работать как можно меньше – в свете невыплаченных зарплат. Хотя после возвращения из Керетаро мне заплатили, сейчас зарплату опять задерживали уже на месяц.

К счастью, Росальба нашла мне еще несколько учеников из своего района, что сделало частные уроки основным источником моего дохода. Так что теперь я относилась к работе в «Пятой авеню» просто как к средству получения рабочей визы и страховки, которое предоставляет площадку для общения с хорошей компанией и дает право пользоваться бесплатным Интернетом. Похоже, многие мексиканцы так и действовали в нынешней экономической ситуации: днем трудились на официальной работе, а вечером подрабатывали кто как мог. Донья Йоли, например, по выходным продавала кесадильи на рынке, где у нее был свой ларек, а Коко торговала пиратскими видеодисками вместе со старшим братом.

— Ух, ты ужасно выглядишь! Что случилось? – поинтересовалась Коко, когда обернулась и увидела мое лицо.

В последнее время мы с ней сблизились. Ее стеснительность по отношению ко мне как ветром сдуло, когда она впервые услышала, как я говорю по-испански. «Ха-ха! Ну‑ка, побтори! – хохотала она. – У тевя такой смешной аксьент!» Но когда я сообщила Коко, что ее акцент тоже кажется мне забавным, она уставилась на меня, широко распахнув глаза, так что сверкающие ресницы прилипли к ярко-фиолетовым теням на веках, и удивленно открыла рот: «Ти серьезно? Я что, гоборью с аксьентом?»