— Ты понимаешь, о чем она говорит?

— Конечно, — спокойно ответила Торелли, — все совершенно ясно. Хотя из-за шмыганья носом ее порой трудно понять. Она была влюблена в Брайана Кавердейла и считала, что у нее есть причина ненавидеть Джулиана. Теперь она любит Джулиана, но из-за вмешательства Мишель все напутала и выбрала именно этот день, чтобы позвонить ему и вновь напомнить о смерти Брайана. Она боится…

— Что?! — вскричал дядя, не дав Торелли довести до конца это превосходное резюме путаного рассказа Николы. — Она выбрала именно этот день? Да это же его погубит!

— Естественно. Поэтому она так расстроена.

— Как ты могла быть такой дурой?

Никола и подумать не могла, что дядя может быть так взбешен, и инстинктивно прижалась к Торелли.

— Не говори глупостей, Питер. Почему мы иногда ведем себя глупо? — величественно произнесла Торелли. — Для супруга примадонны ты слишком слабо разбираешься в человеческих слабостях. Было ошибкой так долго путешествовать. Ты потерял навык.

— Что же мне тогда делать? — Дядя сделал над собой усилие, чтобы успокоиться.

— Тебе, милый? Ничего, — с обманчивой мягкостью ответила Торелли. — Это мое дело.

— Твое?! — в свою очередь воскликнул дядя и взъерошил руками волосы, словно боясь, что они поседели за последние десять минут. — Ты забыла, что у тебя сегодня премьера?

— Я ничего не забыла, — твердо ответила Торелли. — Но Никола должна объясниться с Джулианом. Возможно, она единственный человек в мире, который может его успокоить…

— Я не могу с ним говорить! — вскричала Никола. — Я больше никогда с ним не заговорю! Мне слишком стыдно и больно…

— А кого это волнует? — холодно прервала ее тетя. — Нас интересуют только Джулиан и премьера. Ты была несправедлива к нему и теперь должна объяснить…

— Он не станет меня слушать! Если я попытаюсь ему позвонить, он тут же повесит трубку. Возможно, он вообще не отвечает на звонки…

— Ты не будешь разговаривать с ним по телефону, дитя мое. Ты будешь разговаривать с ним с глазу на глаз.

— Нет! Он не захочет меня видеть.

— Скорее всего. Но он согласится встретиться со мной, — спокойно возразила Торелли. — Умойся, причешись и будь готова ехать со мной. Питер, вызывай машину.

— Я не могу! — умоляюще произнесла Никола.

— Ты должна. Ты причинила Джулиану много горя. Ну не трусь. А ты, Питер, пожалуйста, не вмешивайся. Просто вызови машину.

Торелли сделала величественный жест рукой, и ее муж вышел из комнаты.

— А теперь, Никола, давай разберемся. Ты любишь Джулиана? Да или нет? Так ты его любишь?

— Да, — очень тихо ответила Никола. — Но он ненавидит меня.

— Откуда ты знаешь?

— Это естественно после всего, что я сделала.

— Это еще не конец. Мужчины очень глупы. Впрочем, как и женщины, но при других обстоятельствах. Если ты его любишь, то, наверное, хочешь, чтобы сегодня вечером он добился успеха?

— Конечно!

— Несмотря ни на что? Подумай хорошенько.

— Несмотря ни на что.

— Значит, ты должна обязательно пойти к нему и попытаться все исправить.

— Но что мне ему сказать?

— Не знаю. То, что он больше всего хочет услышать. Возможно, что ты его любишь.

— Вы ведь знаете ответы на все вопросы? — изумленно спросила Никола.

— Не на все. Всех ответов не знает никто. Но на большинство вопросов ответы я знаю. Поэтому я и стала тем, кто я есть, — холодно ответила Торелли. — Одевайся.

Никола умылась, причесала волосы и, дрожа от страха, была готова следовать за тетей.

— Хочешь, чтобы я пошел с тобой? — спросил дядя.

— Нет, мы с Николой справимся сами.

Никола не могла этому поверить. Даже Джина с ее талантом и уверенностью в своих силах не сможет исправить эту чудовищную ситуацию. Но ради Джулиана она должна попытаться. Она должна сделать это для человека, которого любит. Когда они приехали в «Глорию», Торелли направилась к столу информации, не обращая внимания на толпу зевак.

— Его нет в номере, мадам Торелли.

— Невозможно. Сегодня премьера.

— Нет, он уехал десять минут назад. Он отправился в «Ковент-Гарден».

— Так рано? — Торелли нахмурилась и взглянула на часы. — Странно. Что ж, спасибо. — Она обернулась, взяла Николу под руку и увлекла ее к машине. — «Ковент-Гарден», — коротко приказала она шоферу.

Никола больше не могла этого выносить. Она откинулась на спинку сиденья, бледная и молчаливая, и сидела так, пока они не подъехали к театру. В дверях дежурный сообщил им:

— Мистер Эветт уже приехал, мадам. А вот и мистер Уоррендер! — добавил он, указывая на длинную черную машину у входа.

— Оскар! — Торелли помахала дирижеру рукой и удивленно спросила: — Что ты здесь делаешь? Что случилось?

— Я как раз тебя хотел спросить, — хмуро ответил дирижер. — Пойдем. — Не обращая внимания на Николу, он подхватил Торелли под руку. Когда они проходили по длинному коридору мимо большого зеркала, он спросил: — Что такое с Джулианом? Он разговаривал с тобой? Он позвонил и попросил меня встретиться с ним. Говорит, что не сможет выступать сегодня, что я должен его заменить. Хочет просмотреть со мной партитуру. Он заболел?

— Нет. Произошел небольшой кризис.

— Кризис? Ты…

— На этот раз не я. — Торелли весело посмотрела на своего коллегу. — Оскар, не мог бы ты подождать меня в гримерной? Я буду через минуту.

— Но Джулиан просил меня прийти. У нас мало времени.

— Я сомневаюсь, что тебе придется выступать вместо него, — твердо ответила Торелли. — Дай мне несколько минут.

Дирижер с сомнением и удивлением посмотрел на нее, но послушно повернул к гримерной, а Торелли, крепко держа Николу за руку, направилась в другую сторону.

— Джина, ничего не выйдет! Я не могу… — робко начала Никола.

— Если бы он тонул, ты сделала бы даже невозможное, чтобы спасти его. Тут, то же самое.

Торелли властно постучала в дверь гримерной.

— Кто там?

— Джина Торелли, — последовал величественный ответ.

— Мадам…

Раздался скрип отодвигаемого стула и быстрые шаги. Но не успел Джулиан дойти до двери, как она открыла ее сама и вместе с Николой вошла в комнату.

— Мадам! — повторил он и отшатнулся от нее. В уличном свете Никола увидела его бледное лицо. — Пожалуйста, уходите.

— Нет, так не пойдет. — Торелли говорила спокойно и уверенно. — Я пришла с Николой, потому что знала, что вы не впустите ее одну, но…