За все в нашей жизни надо платить – это банальное утверждение является еще и одним из самых неоспоримых. Сегодня мне предстояла суровая и – кто знает? – может быть, даже кровавая расплата за дни блаженства у водной глади – в два часа дня у меня начинались занятия с инструктором по горным лыжам. Глядя на окружавшие меня горы и вдыхая полной грудью свежий воздух, я думала, что если где-то, очень глубоко внутри, во мне скрыты таланты экстремалки, то я уже в полушаге от того, чтобы их обнаружить! Ура!

Небольшой альпийский городок Зольден, до которого я добралась на рейсовом автобусе, представлял собой ожившую рождественскую открытку. С многочисленных трасс легко и непринужденно спускались десятки ладных лыжников и лыжниц, а также мелкая россыпь детишек от трех до пяти лет, шныряющих между ног взрослых. В воздухе пахло молодостью, азартом и какао. Сейчас, через несколько минут, роскошный красавец инструктор протянет мне сильную руку помощи, и уже через минут пять я вольюсь в стройные ряды настоящих лыжниц!

Мой путь лежал через лыжный прокат к самому пологому и невысокому склону, рядом с которым располагался детский подъемник. Это позорное лобное место, на котором топталась малышня и возились неудачники от спорта, прекрасно просматривалось со всех окрестных склонов и отелей. В группу анонимных горнолыжников сегодня входили две немецкие старушки и незамужняя двадцатишестилетняя русская. То есть я. Вел к победе эту смешанную русско-немецкую армию пожилой австриец Кристиан. Образ белозубого красавца инструктора рассыпался в прах, и вместо него возник другой – обстоятельного пожилого человека в очках, который приветливо улыбался.

– Итак, леди, начинаем наш урок, – медленно произнес он. Вообще все он делал очень основательно и медленно. Однако, как оказалось, для начала это было то, что надо.

В ближайшие несколько часов я, позабыв о страхе и преодолевая вопли инстинкта самосохранения, который требовал срочно снять с ног лыжи и ботинки и попить кофейку, карабкалась на гору с помощью бугельного подъемника и съезжала с нее нервическими рывками. Гора казалась мне огромной и бесконечной; по правде говоря, это была самая огромная снежная горка, с которой я сталкивалась в жизни, начиная с пяти лет. На самом же деле мой личный Эверест и он же пик Коммунизма оказался всего лишь учебным склоном, который из-за своих лилипутских размеров был отмечен на карте крошечной точкой. Впрочем, такие мелочи меня не волновали – выше всяких гор простиралась отныне моя самооценка, да и могло ли быть иначе, если я смогла победить кучу бережно хранимых страхов и стать наконец, как все, прекрасной лыжницей в прекрасном лыжном костюме!

После тяжелых трудов я вполне могла позволить себе расслабиться и посидеть в уютной альпийской кафешке за чашкой горячего какао и роскошным творожным штруделем с ванильным соусом. Мне показалось, что я давно не ела ничего вкуснее; люди вокруг были красивыми и приветливыми, да и солнце, казалось, светило ярче, чем обычно.

«Срочно позвони. У меня проблемы», – тревожно попискивал iPhone. Это наконец-то объявилась моя пропавшая в объятиях Линдмана подружка Катя. Я решила ей перезвонить, тем более что добрая компания «Джакарта» оплачивала мне международный роуминг.

– Что случилось?

– Мне кажется, он мне изменяет! – Голос Кати звучал очень тревожно.

Это действительно было проблемой. Линдман тяжело переживал кризис, обороты его банка трагически сокращались, а трещина в его с Катей отношениях – увеличивалась. И хотя с виду толстячок Линдман мало походил на Дон Жуана, Катя наткнулась на его фотографию на... сайте знакомств.

– Подожди, а ты-то там что делала? – заволновалась я.

– Мы с Нинкой, – всхлипывала Катя, – залезли удалять... следы стирать... анкету Нинкину, будь она неладна!

Дело пахло керосином. Если Линдман еще не съехал с горы, то уже хорошенько смазал лыжи.

Что случилось за последние двадцать – тридцать лет и почему верные мужчины начали встречаться реже, чем динозавры? Как распространилась эта чудовищная мода на две, а то и три женщины, к которым нужно непременно заехать с букетом на Восьмое марта? Как же мы так влипли?

Даже нашим родителям сложно понять проблемы современных девушек. Тридцать лет назад измена супруге была делом постыдным и накладывала клеймо позора не только на злостного изменщика, но и на пригревшую его женщину. Стоило только мужчине дать слабину – и за ячейку общества вступались могучие силы товарищеского суда. У тебя могли отобрать тринадцатую зарплату, халявную путевку в профсоюзный санаторий и, наконец, партбилет. Весомая компенсация за ночь любви в коммунальной квартире!

Секса в Советском Союзе не было, и, пожалуй, это явилось некоторым упущением. Зато не было и измен – измен в таком чудовищном, планетарном масштабе, который мы имеем сейчас, в период демографического кризиса и полного отсутствия вменяемых свободных мужчин брачного возраста. Редкий мужчина теперь не хвастается наличием одной, а то и двух дополнительных женщин, и браки давно уже не распадаются из-за того, что жена находит анкеты супруга на сайтах знакомств. Несмотря на то что от мужских измен страдают именно женщины, ответственность за удержание и постоянный подогрев мужского внимания по-прежнему возложена именно на слабый пол.

В детстве дедушка подарил мне странную игру – пружинка выбрасывала шарик, который катился по кругу и залетал в одно из проволочных отделений с надписью «10 баллов» «0 баллов» или «50 баллов». Игра отличалась высоким уровнем медитативности и самостоятельностью траектории полета злосчастного шарика: как бы я ни выкручивала запястья, пытаясь послать его в то отделение, где было написано «50», шарик всегда летел только туда, куда ему хотелось.

Таким же шариком, по многочисленным свидетельствам очевидцев, является и хрупкое мужское внимание. Через некоторое время после того, как они видит нас без макияжа по утрам, им становится безразлично, какие у нас достоинства, а вот недостатки немедленно выходят на первый план. Переехав к ним жить, мы как будто попадаем в комнату смеха и начинаем отражаться в уродливых кривых зеркалах.

То, что раньше казалось ему приятной пухлостью, теперь становится ужасным жиром, худоба превращается в костлявость, аккуратность – в паранойю, легкая неорганизованность – в «я не могу жить с этой замарашкой».

Ежесекундно в большом городе работают не только крупные заводы по выпуску глазированных сырков – миллионы женщин ведут постоянную круглосуточную работу над собственным «я», пытаясь из последних сил глазировать свои недостатки и приспособиться к изменяющимся условиям высококонкурентного рынка. Ради чего мы ежедневно ломаем себя? Неужели для того, чтобы сохранять непрочные, непредсказуемые, как зыбучие пески, отношения, в которых женщина считает себя замужем, а мужчина уверен, что он свободен. Одна моя знакомая – кажется, мы разговорились в каком-то турецком отеле – сообщила, что вот уже пять лет брака встает каждое утро на два часа раньше своего благоверного. Она готовит ему завтрак и... делает макияж, чтобы он не увидел ее без бровей и тонального крема! Неужели для того, чтобы выиграть мужа в этой кровавой лотерее, нужно начинать каждое утро со стриптиза вокруг шеста с омлетом в руке?