От необходимости отвечать на это или, вернее, уходить от ответа меня спас капитан: его голос, прозвучавший как будто со всех сторон одновременно, велел всем явиться на стыковочную палубу в течение пяти минут, иначе…

На этом Серый связь оборвал, предоставив экипажу возможность додумать самостоятельно. А о том, что «все» — это в полном смысле все, включая мою абсолютно бесправную добычу, капитан предупредил меня раньше, когда я вновь попытался вытянуть из него немного информации.

Понятливая Алиса отстранилась сама, и я молча и быстро облачился в броню. Тоже, кстати, продукт и детище корабля, не знаю уж, каким местом и как он это все производил. Ну или где-то в недрах «Ветреницы» имелся солидный запас этих костюмов.

На технической стыковочной палубе, с которой мы уходили на абордаж и через которую производилась погрузка, собрались уже почти все обитатели корабля. Алиса дернулась и вцепилась в мой локоть, обдав знакомой горечью страха: Югер тоже уже был здесь.

Я никогда не любил толпу, особенно толпу плотную — все мое существо протестовало против ограничения собственной подвижности. Поэтому в таких случаях держался у стены. Не изменил этой привычке и сейчас, только еще и Алису задвинул за спину. Та, кажется, после этого бояться стала меньше.

— А шлюха-то живая, — насмешливо заметил старпом Герман, углядевший меня первым. Жестокий садист, имеющий самую нейтральную и мирную наружность. У меня с ним вооруженный нейтралитет: нечего делить. Хотя при случае я бы с удовольствием сжег его больные мозги.

— Так не тебе же досталась, — заметил чернокожий Майк, наш каптенармус.

До крайности хмурый и нелюдимый тип. Я пять лет летаю на этом корабле, но знаю о нем ничтожно мало. Ни предпочтений, ни жизненных ценностей. Вот разве что с капитаном они, кажется, знакомы очень давно и даже дружны. А еще есть ощущение, что Майк испытывает при виде нас всех с трудом сдерживаемое отвращение. Не знаю уж, говорит это о его презрении к пиратам или об общей мизантропии.

— Что, Клякса, не пожалел еще о потраченных деньгах? — ехидно спросил Сопля, но я даже не стал отвечать.

Сейчас видеть все эти лица было как-то особенно противно. Я никогда не питал к обитателям «Ветреницы» симпатии, пусть они и были не самым мерзким из экипажей, но сейчас словно увидел их впервые. Общество Алисы на меня так повлияло, что ли, если разом смахнуло несколько лет жизни не только с нормально заработавшего протеза, но и с меня самого?

Впрочем, плевать. Меня ждет «Тортуга».

— Значит, слушаем сюда. Непонятные предметы руками не трогать, ничему не удивляться и не делать резких движений, — напутствовал капитан, обведя нас всех оценивающим взглядом и на мгновение подольше задержавшись на мне. Ну, или на боязливо выглядывающей из-за моего плеча девчонке.

Послышался протяжный вздох, вместе с которым выравнялось давление между кораблем и внешним пространством, а потом створки шлюза, вздрогнув, раздались в стороны, открывая путь в неизвестность.

Алиса Лесина

Поначалу было чудовищно страшно — и паук рядом, и остальные мои персональные страшилки во главе с мордатым басом Зуром. Но последний вел себя на удивление прилично, не обращал на нас внимания и вообще казался напряженным и даже напуганным, а многоногий ксенос держался от меня подальше.

Но когда мы выбрались наружу, я напрочь забыла о них.

Трап корабля спускался в небо. Сентябрьское, синее, совершенно земное, чуть припудренное тонкими перьями облаков — оно было везде, корабль словно парил в нем. Густо замешенный на страхе восторг накатил, заставив дрожать колени, голова закружилась. Лазурная бездна заполнила сознание целиком, вытеснив не только прочие переживания, но, кажется, саму личность.

Так и стояла бы я среди пиратов, которые не спешили следовать за капитаном, если бы не Клякса, тащивший меня за собой. Нервы измененного отличались завидной крепостью: он, не замешкавшись ни на секунду, уверенно попирал ногами синеву, шаг в шаг ступая за Серым.

Даже видя, что капитан уверенно идет впереди, я приготовилась к падению. Казалось, что нас, чужих и лишних, небо не удержит, стряхнет, уронит в собственное бескрайнее нутро. Сердце подскочило к горлу и замерло — столкновение с твердой, слегка пружинящей поверхностью оказалось полной неожиданностью. Колени снова подогнулись, и опять меня удержал Глеб.

Только через десяток шагов я сумела немного перевести дух и частично побороть наваждение. В этот же момент я различила среди облаков тонкую, чуть мерцающую сетку с шестигранными, словно соты, ячейками. Оценить расстояние до нее не получилось, но мне все равно стало немного спокойней: не такое уж оно и бескрайнее, это небо. Обернувшись, чтобы сравнить с единственным реальным ориентиром, кораблем, вновь вздрогнула и попыталась на ходу прижаться поближе к измененному.

«Ветреницы» позади не было, и трапа, и шлюза вместе со всей командой. Все та же безбрежная синева, оплетенная едва видимой паутинкой.

— Глеб! — едва слышно позвала я, потеребив мужчину за локоть.

Он хмуро глянул на меня, но тяжелый взгляд пирата не пронял, сейчас этого типа я боялась меньше всего. Так что вместо ответа кивнула назад, сделала страшные глаза. Клякса бросил взгляд через плечо, тонкие губы его сжались плотнее, однако прочитать что-то по лицу было невозможно. Мужчина на ходу кивнул мне и поудобнее перехватил ладонь.

А вот Серый не оглянулся ни разу: судьба команды его, похоже, не беспокоила.

Шли мы несколько минут, и за это время подавляющая душу мертвая тишина неподвижной синевы вокруг совершенно вывела меня из равновесия, и успокаивающие мысли о том, что это на самом деле не бездна, а просто красивая реалистичная картинка, уже не помогали. Я крутила головой, пытаясь хоть за что-то уцепиться взглядом, и чувствовала возрастающий и крепнущий страх. Он бы меня, наверное, парализовал, если бы не твердая прохладная ладонь измененного — единственный якорь, удерживающий от обморока. И хорошо, если только от него! Терять сознание было очень, очень страшно: откуда-то я точно знала, что проснуться после этого вряд ли получится.

Никогда не думала, что небо — обыкновенное чистое небо — может быть таким жутким.

У меня уже шумело в ушах и ломило в висках, когда путь вдруг закончился. По-настоящему «вдруг»: мы шли и шли, словно оставаясь на месте, а потом один из шестигранников сетки просто растворился в синеве, открыв зыбкую дрожащую черноту, которая разверзлась буквально в метре от нас. Серый, не оборачиваясь, нырнул туда, следом Глеб потянул меня. Судорожно вдохнув, как перед прыжком в ледяную воду, я не выдержала и зажмурилась, хотя упираться и спорить не рискнула.