Марат пошёл в деканат, где ему сообщили, что его ждут в парткоме института. Юношу это удивило, ибо партком для студентов был чем-то недосягаемым, но он направился туда и вскоре предстал перед секретарём парткома, коренастым и сутуловатым человеком лет сорока, который тепло встретил его и, усадив напротив себя, поинтересовался, каковы его успехи в учёбе и как поживают его домашние.

– Всё хорошо, спасибо, – отвечал Марат, теряясь в догадках, для чего его сюда пригласили.

– Я хотел побеседовать с вами вот о чём. Дело в том, что… поймите меня правильно… я ни в коем случае не лезу в вашу личную жизнь… но… видите ли… нам стало известно о том, что… ну, о ваших отношениях с одной из студенток… Вы понимаете, кого я имею в виду!

– Да, я понял! – сказал Марат, ещё более удивившись.

– А можно поинтересоваться, как относятся к этому ваши родители?

– Они… не имеют ничего против, – отвечал юноша, вовсе не собираясь посвящать секретаря парткома в состоявшийся несколькими днями раньше неприятный разговор с отцом, который, никак не желая признавать серьёзными чувства своего сына, категорически требовал от него прекращения дружбы с этой девушкой, уверяя, что молодость грешит всякого рода увлечениями, и все они преходящи, а потому не стоит торопиться со скороспелыми планами женитьбы.

– Признаться, меня это удивляет, – сказал секретарь парткома. – Вы-то ещё молоды и многого не знаете, а вот ваши родители, как серьёзные и здравомыслящие люди, должны бы понять, что… что эта девушка вам ну никак не подходит!

– Что вы хотите этим сказать? – произнёс Марат, побледнев. – Я… я никак не ожидал, что вы вызвали меня, чтобы говорить о моих личных делах. Извините, но это касается только меня и… моей девушки!

– Ошибаетесь! – резко ответил парторг. – Когда речь идёт об интересах общества, то дело перестаёт быть личным и касается всех!

Он достал из кармана большой клетчатый платок и протёр им стёкла очков. Затем продолжил:

– Вы прекрасно знаете, какие стоят перед страной цели и задачи, и вы, молодое поколение, призваны учиться и работать во благо вашей родины, столько делающей для вас!

– Я это понимаю, но…

– А если понимаете, то должны понять и то, что ваша, так сказать, избранница является дочерью злейшего врага народа! Её отец был осужден по статье! Вам это не говорит ни о чём?

– Да, но… дочь не может и не должна отвечать за отца!

– Должна, и ещё как! Одно то, что она дочь врага народа, говорит само за себя! И… хочу вам сказать, что этим вашим вопросом интересуются не только в нашем институте, но и… в других, гораздо более серьёзных структурах…

– Н-ничего не понимаю… мой вопрос… какие структуры?

– Постарайтесь понять… Мы, то есть общество, видим в вас будущего специалиста, призванного пополнить собою ряды строителей коммунизма, и мы готовы создать вам все условия для будущей блестящей карьеры, но для этого надо уметь поступиться чем-то… если надо, то и чем-то пожертвовать!

– Вы… ставите меня перед выбором? – спросил поражённый Марат.

– Можно сказать и так. Вы, разумеется, можете отказаться от карьеры ради вашей… девушки, но подумайте, нужно ли это делать! Идите и хорошенько обо всём подумайте!

Весь вечер Марат не находил себе места. Столь грубое и бесцеремонное вторжение в его жизнь до глубины души возмущало юношу, и он, кипя негодованием, терзался и мучился от того, что кто-то или что-то может помешать его планам, которые стали с некоторых пор их с Маликой совместными планами.

Юноша понимал, что сегодняшний разговор в парткоме – это не просто сотрясение воздуха, а самое что ни на есть серьёзное предупреждение. Его действительно поставили перед выбором, и он никак не мог придумать выход из создавшегося положения. Он чувствовал себя так, словно в его голове кто-то установил весы, на одной чаше которых была Любовь, а на другой – Карьера. И парень вдруг с ужасом осознал, что вторая чаша неумолимо и предательски перевешивает.

Что-то происходило. Что именно, Малика никак не могла понять. Вчера ей показалось, что при встрече с нею Марат быстро отвёл взгляд в сторону, а сегодня после занятий сослался на головную боль и ушёл домой один, отказавшись от предложения сокурсника Юры всем отправиться в кино на нашумевший и долгожданный фильм «Большой вальс».

В последующие дни Марат под любым предлогом продолжал уклоняться от совместных прогулок, и Малика, видевшая теперь, что парень явно избегает её, терзалась в догадках, стараясь отыскать причину такого его поведения.

Приближалась сессия. Малика занималась с утра и до поздней ночи, хотя предстоящие экзамены её почти не волновали. Учёба давалась ей легко, память прочно удерживала в голове все тонкости медицинской науки, и никто на курсе не сомневался, что диплом с отличием уже у неё в кармане. Шурочка тоже допоздна просиживала над конспектами, пока Лариса вдохновенно трудилась над шпаргалками, утверждая, что так материал запоминается быстрее.

– Счастливая ты всё-таки, Малика! – говорила Лариса, аккуратно складывая в гармошку очередную шпаргалку. – И умница, и отличница, и красавица! Да ещё и самый завидный парень в институте в тебя влюблён!

Малика, ничего не ответив, низко склонила голову над книгой и подавила вздох, готовый вырваться из груди, словно сдавленной обручем. Марат сторонился её так явно, что Лариса и все остальные не могли этого не замечать. И эта фраза Ларисы была всего лишь слабой попыткой развеять грусть подруги.

Однако Малика ни с кем не собиралась обсуждать поведение Марата, держа свои переживания глубоко внутри. В отчаянии она размышляла о том, почему юноша так изменился к ней. Что-то произошло… Но что?!

Не найдя ответа на терзавший её вопрос, девушка усилием воли заставила себя вчитаться в текст учебника.

Близился Новый год, а следом за ним и каникулы. Несмотря на военное время, люди старались поднять себе настроение и дружно готовились к празднику, чтобы за накрытыми, пусть и небогато, столами, пожелать друг другу здоровья, удачи и, конечно же, скорейшей победы.

Большинство махачкалинских студентов разъехалось по домам, и Малика, зная, что у Ларисы из родных никого нет, а Шурочке пришлось бы добираться аж до Баку, предложила подругам погостить у неё в Буйнакске, и девушки с радостью приняли это приглашение, тем более что им очень нравилась мама их подружки, постоянно баловавшая их вниманием в виде всяких вкусных домашних разносолов. Им не впервой приходилось испытывать во время каникул или же просто в выходные дни гостеприимство семьи Ахмедовых, где их всегда ждали забота, радушие и теплота Айши.

Зная о том, что Лариса – круглая сирота, Айша по-матерински её жалела и всегда старалась побаловать подарком в виде косынки, шёлковых чулок или отреза, а за столом положить ей кусочек побольше да получше.

Своих родителей Лариса не помнила. Они умерли в Краснодаре от тифа, когда девочке было два года, и бабушка, пламенная революционерка Капитолина Андреевна, забрала чудом выжившую малютку в Дагестан, где жила и работала с самых первых лет Советской власти.