Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Во времена Пророка обман часто становился вопросом выживания. В другой истории рассказывалось о вожде арабского племени, который организовал заговор с целью убить Мохаммада. Пророк сказал своим друзьям, что слабостью убийцы стало его тщеславие. Когда они пришли к нему, они польстили шейху, похвалив его утонченные духи, и спросили разрешения подойти поближе. Еще поближе, благородный шейх, и еще. А потом отрубили голову тщеславному человеку. Вот извечная истина войны. Встретившись с сильным противником, иногда хорошо сыграть на его высокомерии. Выманить его, привлечь. А потом правильно нажать в правильную точку, и противник развалится сам. Ведь именно так мусульмане поступили с Америкой в Ираке, не так ли? Но это можно обернуть и против них самих.
Английская книжка все так же лежала, открытая, на коленях у Ферриса, и он вновь принялся читать ее, с еще большим вниманием. Описанная в ней операция больше походила на театральное представление, чем на боевые действия. В 1943 году британцам надо было скрыть факт подготовки к высадке на Сицилии, для чего было необходимо убедить немцев, что атака пойдет на Грецию. Иллюзия подготовки была столь совершенна, что немцы клюнули на нее, думая, что открыли величайшую тайну. Которая была ложью. Это сработало.
Феррис выпрямился, сидя в самолетном кресле. Он попросил стюардессу принести ему кофе и принялся писать заметки. К тому времени, как самолет приземлился в аэропорту имени Даллеса, его идея начала принимать очертания.
Когда Феррис приехал в Управление, Хофман сидел у себя за столом с мрачным видом. Он выглядел ужасно. Его румяное лицо опухло, под глазами виднелись темные круги, от недосыпа, перепоя или и того и другого одновременно. Даже коротко стриженные волосы лежали на голове как-то вповалку. Он уже не напоминал воротилу, скорее букмекера, у которого провалились ставки. Его заместитель сидел рядом, за столом для переговоров, уставившись на толстую папку. Когда Феррис вошел в кабинет, Хофман приказал заместителю уйти и закрыть дверь.
Он начал говорить тихим скрипучим голосом, больше глядя на стол перед собой, чем на Ферриса:
— Я мог бы извиниться, но это чушь. Тем не менее мне следовало тебя предупредить заранее, что с этим Мустафой Карами ты можешь вляпаться в дерьмо. Это было ошибкой.
— О чем вы? — удивленно спросил Феррис. — Вы знали, что Карами мертв? Еще до того, как я увиделся с Хани?
— Угу. Я узнал об этом от испанцев, они оповестили одновременно и нас, и иорданцев. Поэтому мы успели спрятать Амари. У нас была фора.
— Черт! Вы это знали, Эд? Вы правы. Вам следовало сказать мне. Почему же вы этого не сделали?
Феррис был взбешен. Он думал, что ситуация и так хуже некуда. Оказалось, что есть куда.
— Потому что ты сказал бы иорданцам. В этом ничего плохого. Я бы тоже сделал это, будь я на твоем месте. Но я не мог рисковать. И не дуйся. Я же извинился.
— На самом деле, Эд, думаю, эти извинения — ерунда. Но это не имеет значения.
— Почему? Все имеет значение.
— Потому что Хани больше не станет разговаривать со мной. Я думал, что он хотел убить меня после того, как понял, что мы натворили. Он был в ярости. Меня там больше не будет.
— Не будь столь уверен в этом. Ты ему нравишься. И ты — намного лучшая ставка, чем тот, кого бы мы могли послать на замену тебе. Может, он одумается. И еще раз я извиняюсь, официально, — добавил Хофман, наморщив свое помятое и усталое лицо и чмокнув губами. Потом он наставил палец на Ферриса.
Феррис неохотно рассмеялся. Каким-то странным образом его успокаивало, что Хофман может дурачиться даже после такого ужасного происшествия. Он позволил своему гневу уняться.
— Вы действительно думаете, что они позволят мне вернуться в Иорданию?
Назад, домой. К Алисе.
— Совсем не исключаю. Поживем — увидим.
— Хани стоит того, чтобы с ним возиться, Эд. Если мы сможем уладить этот прокол. Не то чтобы вам очень требовалось мое мнение, но я видел, как он сломал человека, застрелившего Карами. Это что-то невозможное. Парень признался во всем. Что он стрелял, что они знают, что мы работаем с Амари, все. При том, что Хани к нему пальцем не притронулся. Он хорош.
— Ага-ага, знаю. Суперзвезда. А мы его накололи. И так далее. Извини, что тебе пришлось быть там и принять на себя его гнев. Уверен, это было не смешно. Он позвонил мне и наорал на меня, благо было за что. Я сказал ему, чтобы он успокоился. На войне иногда случаются неприятности. Например, обстрел со стороны своих. Это надо пережить.
— Он успокоился?
— Не совсем. Но заткнулся. Я попросил его принять тебя назад, но он, судя по всему, витал где-то в другом мире. О чем-то думал. Долгие и очень странные паузы. Ничего, он снова пойдет на сотрудничество. Он профессионал.
Феррис с интересом посмотрел на босса, ожидая, скажет ли тот что-нибудь еще.
— Если честно, это-то меня и беспокоит. Хани действительно профессионал. Он много работал над этой операцией. Подготовка, вербовка. У нас наладилось хоть какое-то доверие, у меня с ним. Это главное, что я узнал об арабах. Все или ничего, полное доверие или ноль. Но мы это потеряли. Мы стали… ничем, — опустив глаза, сказал он.
Хофман закрыл помятое лицо руками и потер заспанные глаза. Когда он заговорил снова, в его голосе был оттенок раздражения:
— О'кей. Мы накололи этого парня. Это было сделано с благими намерениями, но, будь я Хани, я бы не обрадовался. И будь я тобой, я бы тоже не обрадовался. У тебя были предчувствия. Ты мне говорил. О'кей? С этим все ясно.
— Но я не Хани, будь я проклят! И не ты. Я — это я, у меня есть работа, которую я должен делать. И я не собираюсь зарываться в чувство вины из-за того, что уронил мяч. Ради бога, мы же на войне. Эти дерьмоголовые закладывают по бомбе, считай, каждый день, а мы фигней страдаем. Мы занимаемся делами, о которых ты понятия не имеешь, знаешь ли. Но это пока тоже не срабатывает. Сегодня на брифинге президент спросил директора, не ушло ли все ЦРУ в отпуск.
— Иисусе Христе, — пробормотал под нос Хофман, мотая головой. — Эти парни делают все, чтобы убивать нас, а у нас кончились все возможные трюки, которыми их можно остановить. Это дело с Амари отняло у меня не меньше сил и времени, чем у Хани — его мелкая операция, а теперь и оно провалилось. Так что я уж буду заботиться об этом, благодарю покорно, а не о том, насколько болезненно мы накололи наших иорданских друзей.
В комнате воцарилась тишина. Феррис ожидал, что Хофман продолжит метать громы и молнии, но тот сидел молча, мрачный и замкнутый. Босс проигрывал. Все они проигрывали. Хофман прав. У них кончился запас трюков. Они ждали следующего удара, надеясь, что смогут поймать кого-нибудь из этих террористических сетей и выбьют из него всю подноготную вовремя, чтобы предотвратить следующую атаку. Это не стратегия, это дорога к поражению. Хофман продолжал молчать, и Феррис понял, что он ждет от него совета. Феррис снова вспомнил те идеи, которые бродили в его голове во время долгого и унылого перелета в Вашингтон. Слово, которое сказал Хани. Такия. Если правда не помогает, приходится лгать. Если ты проигрываешь на одном игровом поле, надо создать другое.