Помнится, как Эбби обожала вид на море из его квартиры, поэтому наверняка захотела устроиться ближе к морю. Где-нибудь, откуда его видно. Вычислить подходящий квартал было нетрудно. Оставалось взять его под пристальное наблюдение, хорошенько замаскироваться и ждать ее появления. Это случилось дня через три. Он заметил, как она направилась к газетному киоску на Истерн-роуд, а потом проследил до парадного.

Возникло искушение схватить ее прямо на месте, но слишком рискованно. Люди кругом. Стоит ей заорать – игра кончена. Вот в чем проблема. Вот чем она его удерживает. И хорошо это знает.

Дождь, шумно барабаня, усиливался. В такой день хорошо заказывать еду с доставкой. Ну, не все сразу! Надо чуточку потерпеть.

В детстве он ходил на рыбалку с отцом. Оба увлекались разнообразными техническими штуковинами. Отец купил только что появившиеся электронные поплавки. При первой поклевке поплавок нырял в воду, и маленький приемник, стоявший на земле меж складными стульями, издавал коротенький тоненький писк.

Пока он листал страницы «Дейли мейл», похожий писк прозвучал из «Интерсепта» – отчетливый, резкий, высокий. Потом повторился.

Сука куда-то звонит по мобильнику.

Голос автоответчика проговорил:

«Спасибо за звонок в „Глобал экспресс“. Для продолжения разговора нажмите, пожалуйста, любую кнопку. Спасибо. Для справки об отсылке нажмите единицу. Для справки о получении нажмите двойку. Если вы наш постоянный клиент и у вас открыт счет, для справки о получении нажмите тройку. Если вы наш новый клиент, для справки о получении нажмите четверку. Для всех прочих справок нажмите пятерку».

Эбби нажала четверку.

«Для отправлений в пределах Соединенного Королевства нажмите единицу. Для заграничных отправлений нажмите двойку».

Она нажала единицу.

Последовало недолгое молчание. Распроклятые автоответчики. Послышалась пара щелчков, а затем включился молодой мужской голос:

– «Глобал экспресс». Джонатан слушает. Чем могу служить?

Судя по интонации, Джонатану следовало бы служить продавцом в магазине мужской одежды.

– Привет, Джонатан, – сказала Эбби. – Мне нужно кое-что отправить.

– Без проблем. Пожалуйста, укажите размеры. Почтовый конверт? Бандероль? Крупнее?

– Конверт размеров стандартного листа писчей бумаги А-4, толщиной около дюйма, – ответила она.

– Без проблем, – повторил Джонатан. – И куда его надо доставить?

– В район Брайтона.

– Без проблем. А откуда?

– Из Брайтона. Точней, из Кемптауна.

– Без проблем.

– Когда его смогут забрать?

– В вашем районе… минутку… посылки забирают во второй половине дня с четырех до семи.

– Раньше нельзя?

– Без проблем. За дополнительную плату.

Эбби поспешно соображала. Если не распогодится, к пяти почти совсем стемнеет. Хорошо это или плохо?

– Пришлете мотоцикл или фургон? – уточнила она.

– Сегодня выезжает фургон, – сообщил Джонатан.

В уме сложился другой план.

– Он не мог бы приехать после половины шестого?

– После половины шестого? Сейчас уточню.

Последовало молчание. Эбби поспешно прикидывала. Слишком много неопределенности. Джонатан снова вернулся после щелчка.

– Без проблем, – заверил он.

Сентябрь 2007 года

Ох, до чего приятно было бы находиться в таком чудесном, замечательном месте… только не нынешним утром, думал старший сержант Джордж Флетчер. И без того хватает тяжелого понедельничного похмелья, которое существенно осложняется в исследовательском отделении Института судебной медицины штата Виктория. Распроклятые новые термины! Чертова политкорректность. Это просто городской морг, ни больше ни меньше. Где мертвые тела становятся еще мертвее. Последнее перед кладбищем место, где имя клиента записывается на разграфленных листах бумаги.

В данный момент, когда каждый атом и молекула в его организме гудят и скрежещут, он должен стоять в тесном рентгеновском кабинете, глядя, как труп неизвестной женщины медленно въезжает под колпак томографа, похожий на скорлупку арахиса.

К телу не прикасались с тех пор, как вчера вытащили из багажника автомобиля, уложили в мешок, прикатили сюда, сунули на ночь в камеру холодильника. Неприятный запах. Вязкий запах речного ила и острый кислый запах водорослей из зацветшего пруда. Приходится бороться не только со стучащим в голове молотом, но и с комом в желудке. Кожа мыльная, вздутая, с мраморными крупными черными пятнами. В свалявшихся волосах, некогда, видимо, белокурых и даже до сих пор светлых, запутались насекомые, обрывки бумаги, какого-то войлока. Черты лица трудно представить – оно почти полностью сгнило, объедено грызунами. Патолог оценивает возраст в тридцать пять лет плюс-минус.

Джордж был в казенном зеленом халате поверх белой рубашки с галстуком, в костюмных брюках, заправленных в белые резиновые сапоги, точно так, как стоявший с ним рядом коллега, сержант Трой Берг. Худой кудрявый Барри Монкс, старший лаборант-криминалист, с заносчивым видом управлял аппаратом, патологоанатом оглядывал тело с ног до головы, как бы пробегая глазами написанные на странице строчки.

Поступающие для вскрытия трупы полагается, прежде чем класть на стол, предварительно сканировать в поисках признаков инфекционных заболеваний.

Мягких тканей на теле неизвестной женщины во многих местах не осталось. Частично исчезли губы и одно ухо, на пальцах левой руки просвечивают кости. Хотя оно лежало в закрытом багажнике, туда умудрилась просочиться речная живность, у которой было много времени, чтобы вволю попировать на останках.

Джордж отлично провел вчерашний день с женой Джоан, попировав блюдами собственного приготовления. Несколько месяцев назад он записался на кулинарные курсы в техническом колледже Джилонга. Подал обед из жаренных в масле ракушек из Мортон-Бей, говядину в чесночном маринаде, наконец, мусс из киви. Причем это сопровождалось… – он мысленно застонал – слишком большими дозами «Зинфанделя».

Теперь вино вернулось и ест его заживо.

Можно было бы уцелеть, выпив воды и крепкого кофе, думал он, плетясь следом за Бергом по сверкающему стерильной чистотой коридору без окон.

Зал для вскрытия не входит в число его любимых залов. В любой момент каждого дня, тем более в похмелье. Он напоминает пещеру, нечто среднее между операционной и заводским цехом. С алюминиевого потолка с огромными вентиляционными отверстиями и рассеянным светом свисает целый лес проводов с электрическими розетками и точечными светильниками, которые можно направить на любую часть исследуемого тела. Синий пол как бы пытается оживить помещение. Вдоль четырех стен тянутся рабочие полки, лотки с хирургическими инструментами, красные мусорные бачки с желтыми крышками, шланги.