Шанин вбежал, как всегда, первым, запыхавшийся. Распахнул широко дверь, прошёл к столу, поприветствовав с порога: «Здравия желаю, товарищ прокурор!» – и уселся в угол кабинета, к окну. Удобное место для милиционера, подметил Шаламов, всех видно, а самого не видать со света.

Но начальник райотдела не умел скучать, его постоянно что-то будоражило.

– Как Григорич, не приглашал? – въелся Шанин в прокурора. – Я только что от него. Злой наш Зелезнёв.

«Знаем твои заботы, – подумал Шаламов, не поднимая глаз. – С утра, чуть свет в окошке, в райком несёшься, чтобы гэбэшник не опередил. Наперегонки бегаете». – А вслух пробасил:

– Нужды вроде не было.

– А статья? Журкин, змей, настрочил! – Шанин открыл папку. – Собирать объяснения пришлось.

– Тебе не впервой.

– Личный состав перевернул. На ноги всех поставил.

– Убийством бы лучше занимались, – нахмурился прокурор. – Сплетни да склоки проверяете. А дело стоит. Что по убийству?

– Щас. Мои доложат.

– И самому не мешало бы знать.

– Да что уж там… Пусто пока. Хвалиться нечем. Я что говорю, Михалыч… Звонил я опять в Управу к своим. Отцы в один голос твердят: ошибку мы допустили, с квалификацией происшествия: не убийство это, как карточку Миронов твой выставил, а причинение тяжких повреждений. Сидели бы сейчас спокойно, не дёргал бы никто.

– Опять ты за старое, Константиныч! – нахмурился прокурор. – Обсудили уже. Я сам Колосухину звонил. Он согласился. А он, сам знаешь, десять раз отмерит. Убийство, говорит, как есть. Не напутали мы с квалификацией.

– А мои бесятся! – не отставал Шанин. – Они в один голос, что зря на себя взваливаем.

– Что зря?

– Статистику портим. У нас в прошлом году ни одного убийства не было в районе. И в этом всё тихо. А второе полугодие вон с чего началось! А вдруг висяком окажется? Не раскроем если? Максинов на каждом совещании столбом ставить будет.

– Ну, постоишь, ничего не случится. Злей будешь. И сыщики бегать будут. Для дела – одна польза.

– Я извиняюсь, Владимир Михайлович, и прокуратуру по головке не погладят.

– Не привыкать.

– Молодой вы ещё, Владимир Михайлович, – покачал головой начальник милиции. – Не один год склонять будут на совещаниях.

– Были и мы рысаками когда-то… – усмехнулся Шаламов и даже закрыл глаза, вспоминая прошлое. – Не один год прокурором-криминалистом в областной прокуратуре пропахал. Только по висякам и специализировался. Ты за всю свою жизнь, Николаич, столько трупов не видал. И задушенных, и утопленных, и частями в чемоданах по почте… Хочешь послушать? Приходи ночью в гостиницу. Рассказывать буду.

– Это не то, Михалыч, – не успокаивался Шанин. – Ты за территорию не отвечал. У тебя статистика другая была. От тебя раскрытия преступления как победу ждали.

– А у тебя какая статистика?

– А у нас текучка. Повседневная тягомотина. За каждый месяц отвечай. Чуть что – на ковёр. А там Максинов, знаешь, как стегает?

– Ты мне страхи не нагоняй. У нас тоже не сахар. На коллегию вытащат, с мокрой спиной выкатываешься. Покруче вашего генерала.

– Ошибки бы не допустить… Вчера мне Максинов звонил. Интересовался.

– Вон оно что…

– Расспрашивал про артистку эту. Знаешь, каким вопросом он меня ошарашил?

– Ну, скажи.

– А почему, говорит, рыбаки, приезжающие со всей страны, без регистрации у вас болтаются месяцами. Ворам и жулью – лепота. Нашли пристанище, рассадник. И понёс, понёс…

– Правильно сказал генерал. В корень смотрит. Вот о чём думать надо! Я тебе не раз уже замечания делал, Николаич.

– А-а-а, – огорчённо махнул рукой Шанин, – теперь точно жди проверку. Прикатят голову снимать.

– Вот тогда убийство точно раскрытым будет, – отвернулся прокурор.

В открывшуюся дверь, робко постукивая, один за другим потянулись подчинённые начальника райотдела. Уголовный розыск – хмурой молчаливой толпой с прокуренным насквозь невозмутимым Брёхиным во главе. Инспектор речной инспекции – лоснящийся лейтенант в новой форме с поскрипывающей портупеей и кобурой на тощем боку. Два шустрых круглых гаишника. Седой пожарный Сомов Евсей Афиногенович, протискиваясь в дверь животом, провисающим за ремень, зацепил стол ненароком и теперь спасался от Тимофеевны, награждавшей его всевозможными эпитетами. Заглянула Валентина Павловна, помощница. С порога спросила Шаламова:

– Стульев-то хватит, Владимир Михайлович? А то возьмите у меня.

И тут же бросилась к начальнику милиции, к Брёхину, к Сомову обниматься. «Век не видались, – скрипнул зубами Шаламов. – Обязательно на людях надо покрасоваться. Не успокоится никак старушка». Хмурясь, он опустил глаза. Не нравилась ему эта ассамблея, коробило от известий Шанина насчёт Журкина, райкома, Зелезнёва со злосчастным домом и его обитателями, нераскрытое убийство не давало покоя, а визит помощницы совсем испортил настроение. «Что ей понадобилось выскакивать со своими стульями? Припёрлась и делает вид, что не знает ничего. Сейчас начнёт злорадствовать по поводу убийства. Советы давать. Хочет показать, что и она при деле…»

До его назначения Хорлова исполняла обязанности. А после – работала следователем, пользуясь в районе всеобщей известностью, и сама знала каждую дворнягу. Пенсию она боялась пуще смерти: с прежним прокурором воевала и грозилась, что вынесут её из служебного кабинета только в деревянном ящике. Была она одинока, подружек не водила, детей не имела. Многих трудов стоило Шаламову заменить её молодым городским Мироновым. Хорлова, собравшись, тайком выбралась в областную прокуратуру, но получила «полный отлуп от Игорушкина». Шаламов после этого сам зашёл в кабинет Хорловой, тяжело померил его шагами от стенки к стенке с руками за спиной, покрякал, послушал её причитания и, не сказав ни «да», ни «нет», вышел. А к Игорушкину поехал утром и выпросил для Хорловой место помощника прокурора. Однако ожидаемой горячей благодарности не заметил. Хорошо хоть, Хорлова без нужды перестала бывать у него в кабинете. А с Мироновым нашла общий язык, но как только появлялся Шаламов, старушка, сухо здороваясь, не подымая глаз, убегала к себе…

Наконец все угомонились, ушла и Хорлова.

– Начнём, пожалуй, Константин Николаевич, – обведя всех хмурым взором, остановился на начальнике милиции Шаламов.

– А главного докладчика-то нет, – улыбнулся тот.

– Тимофеевна! – крикнул прокурор в коридор. – Скажи Николаю Александровичу. Все в сборе. Пусть заходит.

– А он в больнице, – просунула в дверь голову завканцелярией. – Из дома забежал, я тут ещё убиралась, сказал, что заглянет артистку проведать.

– Ничего, – опустился на стул Шаламов. – Начнём без него. Давай, Константин Николаевич, кто из твоих доложит?