– Ты тут с Нонагесимус, так?

Видимо, ошеломление на лице Гидеон он принял за что-то другое. Краска – хорошая маскировка. Некромант вдруг потер руки внезапным лихорадочным движением, покрутил пальцами.

– Полагаю, она, ну… в порядке. Ты видела ее после позавчерашней ночи?

Гидеон так затрясла головой, что сама удивилась, как с нее не свалился капюшон. Спокойное, лишенное выражения лицо рыцаря было обращено к некроманту. Молодой человек сцепил пальцы и, видимо, пришел к какому-то решению.

– Ладно, ты неплохо справляешься, – вдруг сказал он. Стащил толстые ботанские очки с длинного носа и помахал ими, будто что-то стряхивал. – Она была здесь прошлой ночью и, если я не ошибаюсь, не поднялась на поверхность. Ее кровь осталась вон там на полу. – И добавил, потому что все некроманты сволочи: – На всякий случай уточню, что это была венозная кровь. Из вены.

При этом уточнении с Гидеон Нав случилось что-то очень странное. У нее давно закончились все нейроны, адреналин и кортизол, и теперь ее тело начало двигаться, прежде чем она успела задействовать голову или сердце. Она прошла мимо парня и рванула люк с такой силой, что наверняка нахрен сломала запястья. Люк был запечатан крепче, чем задница Крукса. При виде этого непростого рывка мальчик резко вздохнул и швырнул свою закрытую сумку Камилле, которая подхватила ее в воздухе.

– Рыцари, – сказал он.

– Я бы не оставила тебя одного на двадцать семь часов, – заметила Камилла.

– Конечно, нет! Я бы умер. Слушай, дура, он и не откроется. – Он нацелил на Гидеон взгляд, как другой нацелил бы меч. – Она забрала твой ключ.

Вблизи он оказался худым и совершенно обычным, если не считать глаз. В очках у него стояли линзы какой-то космической толщины, и сквозь них его глаза сияли серым, ровным, ясным и чистым светом. Это были глаза очень красивого человека, оказавшиеся на лице заносчивой суки.

Гидеон снова дернула люк, как будто самый бесполезный поступок по вселенной мог объяснить ей, что такое запертые двери и замки. Следующий вздох был еще более грустным и раздраженным.

– Вы обе, Нонагесимус и ты, из породы победителей. Подожди чуть… Кам, последи за периметром, будь так добра… Девятая, послушай. Там внизу совсем не холодно. Значит, кровь останется жидкой около часа, точнее, около полутора. Ее кровь совсем не окостенела. Ты понимаешь, о чем я? Наверняка она разлила ее специально, хотя она оссео и не стала бы проводить кровавый ритуал на самой себе… да ты даже не соизволила сделать вид, что слушаешь!

Гидеон перестала слушать где-то в районе «жидкой» и теперь уперлась обеими ногами в пол, чтобы тянуть сильнее. Изо всех сил дергая, она кое-как слышала примерно каждое пятое слово. Кровь. Окостенела. Оссео. Некромант крикнул:

– Камилла, она оставила какие-то следы, пока…

– Нет, страж, – откликнулась Камилла с лестницы.

– Наверняка она еще там, – мрачно сказал он Гидеон.

– Тогда шевели задницей. Мне нужна помощь, – отозвалась Гидеон.

Это его не удивило и не встревожило. Он даже чуть расслабил будто сведенные судорогой плечи: если раньше он сжимался так, будто сидел в центре черной дыры, то теперь на него воздействовало максимум давление воды на океанском дне.

– Конечно, – сказал он с явным облегчением.

Мимо пролетела какая-то шумная штука. Гидеон увидела только движение и услышала звук. Некромант не сумел эту штуку схватить, и она больно ударила его по длинным скрюченным пальцам. Гидеон опознала железное кольцо – такое же ей дали в первый же день в доме Ханаанском. Некромант присел рядом – от него пахло пылью и плесенью, – и Гидеон разглядела, что сквозь кольцо пропущен длинный, глухо позвякивающий ключ. Сбоку свисал еще один, маленький, золотой, блестящий, с хитро вырезанными бороздками и какими-то оспинами на металле. Это что, брелок? Им всем вручили брелоки?

Первый ключ, вставленный в скважину, повернулся с низким жестким щелчком и открыл люк. Гидеон вдвоем с некромантом подняла его. Металлические скобы спускались в глубокую, неправдоподобно черную дыру. Свет постепенно мерк, милосердно скрывая тот факт, что за падение предстояло расплачиваться сломанной шее и заодно сломанной задницей. Тут Гидеон увидела перед собой указующий перст, направленный вниз, как наконечник копья. Камилла.

Рыцарь Шестого дома снова завладела фонариком, и в его свете Гидеон разглядела, что глаза у Камиллы были куда темнее, чем у ее некроманта. Если у того они походили на прозрачный камень или воду, то у нее – на вязкую, не отражающую света почву Девятого дома. Они были не серые и не карие.

– Ты идешь первой, Девятая. Потом Паламед. Я замыкаю.

На спуск по длинному клаустрофобному ходу ушла целая минута – пялишься на ступеньки, ряса зажата между коленями, рапира постоянно звякает о металл. Внизу Гидеон сильно смутилась.

Под люком оказалась ретроинсталляция. Перед ними открылся шестигранный туннель, отделанный пыльными дырявыми панелями. Потолок представлял собой обычную решетку, сквозь которую прогоняли воздух кондиционеры, пол тоже оказался решеткой, под которой виднелись нагнетательные наносы, а за освещение отвечали электрические лампочки под белым пластиком. Трубы были ничем не прикрыты. Через равные промежутки виднелись массивные, квадратные автоматические двери. Рапсодию серых и стерильно-черных тонов нарушала только связка старых костей, болтавшаяся на искусственном ветерке. Вокруг костей обвивались пелены с древней молитвой. Больше ничего нормального, человеческого в этом коридоре не было.

– За мной, – сказал парень по имени Паламед и двинулся вперед, подметая грязными полами одежды пыльные плитки. Это место съедало все звуки. Эхо не было: панели давили его и поглощали. Втроем они немузыкально клацали по коридору, пока не вышли в большую девятиугольную комнату, из которой во все стороны, как бронхи, разбегались проходы. У каждого красовалась табличка из полированной стали с надписями:

Лаборатория один-три

Лаборатория четыре-шесть

Лаборатория семь-десять

Давление

Консервация

Траурная

Рабочие помещения

Санитайзер

Из-за световых колодцев панели казались белоснежными, из-за нижней подсветки – маленьких мигающих лампочек на огромных машинах, уходивших под решетку на глубину в несколько метров – пол делался светло-зеленым. Стены ничего не украшало, кроме огромной старой доски, оправленной в металл и расчерченной линиями расписания, которым очень-очень долго никто не пользовался. Линии смазались, на доске виднелись пятна. Кое-где остались бессмысленные буквы или кусочки букв: дуга от «О» или «С», арочка от «М», маленькая кривая «Б» или «Ь». В нижнем углу сохранился призрак послания, когда-то написанного черными чернилами. Они выцвели, но все же оставались различимыми: «Все готово!»

Как-то это все подавляло. Воздух пересох и щипал глаза и рот. Камилла держала руку на рукояти рапиры, Паламед нервно сплетал пальцы и переминался с ноги на ногу. Потом медленно обошел комнату по периметру. Что-то – а может, полное отсутствие чего-то – заставило его свернуть в коридор с надписью «Санитайзер». Гидеон двинулась следом.