Он углублялся в сердце музея, не встречая на пути даже мышей.

«Где же этот ребенок?!»

Свет упал ему под ноги и его осенило. На крыше!

Альфредо забрался на неё не без помощи лестницы. Он итак потянул спину.

Закравшись по куполам на основной массив музея он успокоился.

Мальчик сидел у отогнутой рельефной крыши и свесив ноги, смотрел на незамечающих его детей. Сбоку, на подстилке, валялся отросток Живодуба и камешки.

«Он надеялся, что склеив лунные осколки, заставит их работать как целое. Как — ни будь раздобуду ему побрякушку, хоть и вреда немерено от неё».

На самом деле Светокамень — следствие заражения лунными осколками. После смерти он кристаллизировался в печени, она деформировалась и её вырезали. Но давненько он не видал звездопадов… как и звёзд.

— Почему ты не бегаешь с ними? — спросил бесшумно подошедший Альфредо.

— Я снова вас проморгал.

— Почему ты один?

— Они, они… — захлюпал мальчик, лицо быстро покраснело. — Я ненавижу школу.

— Почему?

— Они говорят на уроках истории, зевают, плюются от музыки.

— И о чем?

— Они сказали: зачем учиться бесполезным вещам, когда существуют вещи намного интереснее, чем прослушивание писклявых звуков или разглядывание замусоленных страничек истории, пересказанной каждым горлом. «Какой толк от истории» — Так они сказали.

— Что ты им ответил?

— Не велика важность.

— Эй посмотри на меня — поднял на ноги мальчика Альфредо, но тот ударил его по руке и попытался вырваться.

Альфредо перехватил его.

— Успокойся.

— Они только и делают, что развлекаются! Ни утрат, ни лишений! Повидали бы они с мое в убежище!

— Ты должен понять, что жизнь — не только сплошная работа, жизнь — это и краткие минуты блаженства, она и яркое солнце, на которое ты можешь смотреть часами, и красота самой жизни.

— Где ваше солнце? — пробурчал мальчик. И оно опасно. — Я не ненавижу людей — ответил он успокоившись. Не понимаю их отношения, ведь это правда важно? Правда? — посмотрел мальчик выжидающе в глаза Альфредо.

— Как ты рано вырос, зачем спрашивается? — полумолча посмотрел Альфредо на его грязную голову с клочками запутавшихся волос.

Альфредо

Неизвестный не видывал стольких братьев ордена разом. Улица в двигающихся чернильных пятнах. Сливающиеся с бетоном, парящие кинжалы сновали по переходам и выставляли посты, исследуя ответвления и брошенные квартиры на варианты засады.

— Идём же — тепло сказал Альфредо.

— Я их не отличаю…

— Плащи теней, не беспокойся.

— Они есть и у просветителей!

— Юный паникёр вовсю разносит…

— Алан! — Мальчик уткнулся лицом в тёплый кожаный плащ. Алан обнял его.

— Только не души меня.

Он засмеялся.

— Привёз тебе подарочков Солхеймских.

Альфредо строго пальнул глазами, но Алан как ни в чём не бывало, сбросил с плеча магнитную сумку и дал заглянуть Неизвестному.

— Что там? — проворчал Альфредо.

— Вино.

— Хочешь споить моего пацана?

— Да брось, Альф! Он заслужил.

— Чем это? — удивился мастер, сам потянувшись к бутылке.

— Мастер Альфредо! — прервал их брат ордена. Просветители обошли театр Эрнстада.

— Ящики при них?

— Так точно.

— Встречаемся на заставе, проводите… Просветители, и проследите, чтобы они не переступали её границ. Алан, и… Неизвестный, держитесь позади меня — сказал Альфредо и поспешил отдалиться от них.

Алан улыбнулся мальчику.

— Работаем в паре?

«Братья» осматривали завал. Алан подскочил и изящно приземлился на поехавшую стену. Поздоровавшись со всеми, он проделал то же в обратном порядке.

— Собираю информацию — улыбнулся Алан снова. Он был в отличной форме, и, казалось, никакие преграды ему не помеха. Золотистые волосы растрепал ветер, но он тут же «расчесывал» их ладонью.

— Каково обывателям на Безымянном? Я со скуки бы помер, засидевшись в этой яме.

— Ну тут сыро, холодно.

— Говорю же — яма.

Накрапывал дождь. Они зашли под навес. Слева и справа потянулись струйки дыма. Мальчик закашлял.

— Не переносишь табак? Сейчас уладим.

Алан сменил тон и прокричал что — то на незнакомом языке, грозя кулаком. Не прошло и минуты, как запах развеялся по расчищенной от пыли дороге.

В подворотне мокли горожане.

— Чего они ждут?

— Пока мы уйдём. Надень-ка плащ — сказал Алан, снимая свой.

— А ты?

— Прогуляюсь под дождичком. У меня иммунитет. Чувствуешь? Пахнет ржавой смесью. Чего не принесут облака…

Каменистая кладка устилалась смытой с крыш радиоактивной пылью. Алан поделился противогазом, и они догнали Альфредо около блокпоста.

— Застава через сто метров — прокомментировал он карту больше для инструктажа новичков, чем читая её. Кого приспичило в туалет — у вас пять минут.

Убедившись, что мальчик и троица новеньких разошлись, Альфредо притянул Алана.

— Алан, послушай… Пригляди за пацаном, я полагаю, что он выкинет что — ни будь этакое, как на площади.

— Но за себя я не отвечаю.

— Потому что за тебя отвечает остров — ответил Альфредо грустно.

Они явились в назначенное время, и не одни. Торговцев сопровождали люди в белоснежных атласных плащах.

Альфредо дал знак и парящие кинжалы рассредоточились по квартирам с арбалетами и ружьями наготове.

Что удивило Неизвестного, так это их беспечность. Те, кто назывался просветители и вовсе не оглядывались, а шли как по своим владениям.

Торговцы опустили саморазвертывающийся куб, и из него выползли рельсы, а по ним — ящики.

— Проверяйте — сказал торговец. Мальчик опознал его. Тот, с кем Альфредо встречался на крыше.

— А что делает на обмене ребенок? Получает уроки послушания? — полюбопытствовал просветитель. Белая шляпа и высокий воротник скрывали его лицо. Из темноты проглядывал лишь нос, вытянутый и острый.

Альфредо завёл мальчика за спину.

— Ваш сын, Альф? Умно учить…

— И не ваш слуга — возразил ему Мастер.

Просветитель подбрасывал в руке нож.